Недолговечно волн злорадство,
Пуста достигнутая цель,
И море очищает мель,
Опустошив земли богатства.
Разбушевавшуюся бездну
Я б властно обуздать хотел.
Я трате силы бесполезной
Сумел бы положить предел.
Он нанимает множество работников, чтобы те построили дамбы, каналы и подготовили отвоеванную землю к заселению. Отвоеванное у моря должно служить людям. Потусторонний мир Фауста не интересует, он полагает, что благодаря своему земельному проекту обретет бессмертие.
Воплощены следы моих борений,
И не сотрутся никогда они.
Предвосхищая этот «высший миг», он восклицает:
Мгновенье!
О как прекрасно ты, повремени!
Тем самым он проигрывает пари Мефистофелю и выносит себе смертный приговор. Лопаты, стук которых слышит пораженный слепотой Фауст, роют вовсе не канал, а его собственную могилу. И земля достанется не людям, а загадочным лемурам, «народу понурому из жил, и связок, и костей».
Швейцарский экономист Ханс Кристоф Бинсвангер, вооружившись своей эрудицией, интерпретировал великое творение Гёте как праформу капитализма. Фаусту нужна не слава, а «продолжение творения силами человека»[97]. Следовать за Гёте увлекательно и вместе с тем страшновато. Это тем более верно, когда речь идет о воздействии на природу уже не при помощи лопат и паровых машин, а посредством расщепления атома, раздвигая горизонты генетики и биотехнологий. Условия для свободного развития техники сложились благодаря тому, что основным средством расчетов становятся бумажные деньги, которые в отличие от золотых монет можно печатать в любом количестве. Это дало зеленый свет масштабным инвестициям, которые должны были окупиться будущим ростом. Эмиссия денег уподоблена в «Фаусте» своего рода черной магии: нечто бросовое (бумага) превращается в ценность (деньги) — и так будет длиться до тех пор, пока люди в это верят. Эксплуатация земных недр, финансируемая за счет кредитов, также видится продолжением средневековой алхимии другими средствами: из грязи должно получиться золото. Или, говоря словами Бинсвангера: «Речь идет о максимально возможном повышении денежной стоимости мира. В этом смысле весь мир — сплошная золотая жила». Все, что ни есть в природе, должно стать золотом, т. е. превратиться в деньги — мечта древних алхимиков. Деньги — магический медиум, дающий власть над людьми и миром.
Идея безграничного роста, по Бинсвангеру, вытекает из стремления «преодолеть время и бренность», на что способны лишь бессмертные боги. Подобное толкование не вполне оригинально. Во всех трудах по психологии стремление современного человека к «больше» и «дальше» объясняется желанием убежать от собственной конечности. Обессмертить себя в своих деяниях и творениях — пожалуй, самый сильный стимул, заветная мечта современного человека, будь то художника, политика или предпринимателя. Накопление имущества лишь низшая форма стремления остаться в памяти других после смерти. Куда выше слава первооткрывателя, ученого, государственного мужа, изобретателя, поэта или олимпийского чемпиона. Хотим ли мы, можем ли мы парализовать эту движущую силу ради самодостаточного созерцательного существования? Едва ли.
