— Ты уволен, — ледяным тоном сказал Залзан Кавол.
Валентин остолбенел.
— Что?
— Хватит. Мой брат Ирфон даст тебе десять крон на устройство. Я хочу, чтобы через час тебя не было.
У Валентина запылали щеки.
— Это совершенно неправильно! Я же только спросил…
— Ты только спросил. И в Пидруде ты только просил, и в Фалкинкине ты просил, и через неделю в Мазадоне ты будешь только просить. Ты нарушаешь мое спокойствие. А это зачеркивает то, что ты обещаешь как жонглер. Кроме того, ты нелоялен.
— В чем? По отношению к кому?
— Ты нанялся к нам, но тайно решил воспользоваться нами как транспортом, который доставит тебя в Пилиплок. Твои обязательства по отношению к нам неискренни. Я называю это предательством.
— Когда я нанимался к тебе, у меня не было на уме ничего, кроме путешествия с твоей труппой, куда бы вы ни пошли, но все изменилось, и теперь у меня есть причины для паломничества.
— А почему ты допустил, чтобы все изменилось? Где твое чувство долга по отношению к твоим нанимателям и учителям?
— Разве я нанялся к тебе на всю жизнь? — спросил Валентин. — Разве это предательство, — обнаружить, что есть более важная цель, чем завтрашнее представление?
— Разбрасывание энергии заставляет меня избавиться от тебя. Я хочу, чтобы ты каждый день и каждый час думал о жонглировании, а не о том, когда ты отплывешь с пирса Долибор в паломничество.
— Никакого разбрасывания энергии не будет. Когда я жонглирую, я жонглирую. Когда мы доедем до Пилиплока, я уйду из труппы, но до тех пор…
— Хватит, — сказал Залзан Кавол. — Уходи. Иди сам в Пилиплок и плыви на Остров. Счастливого пути. Мне ты больше не нужен.
Скандар выглядел вполне серьезно.
Он тяжело повернулся и пошел прочь.
Валентин дрожал от напряжения и тревоги.
Мысль о том, чтобы сейчас идти в Пилиплок одному, приводила его в ужас.
Кроме того, он чувствовал себя частью труппы даже в большей степени, чем сам предполагал, членом сплоченной команды, от которой он теперь насильственно отрезан. Только не сейчас, не теперь, когда он мог оставаться с Карабеллой, со Слитом, со скандарами, которых он не любил, но уважал, продолжал совершенствоваться, одновременно двигаясь на восток, к странной судьбе, которую Делиамбер, похоже, выдумал для него.
— Подожди! — окликнул он скандара. — А как же закон?
Залзан Кавол оглянулся через плечо.
— Какой закон?
— Который требует, чтобы ты держал трех жонглеров-людей в своей труппе.
— Я найму на твое место погонщика, — ответил Залзан, — и научу его, хотя бы тому, чему он сможет.
