— Вы еще не стали моряком, Смолин, — говорит старшина. Отогнув рукав, он взглядывает на часы, приказывает — Кончай перерыв. Становись!
Отряхиваясь на бегу, матросы занимают места в строю. Старшина придирчиво оглядывает их. Одетые в полотняное рабочее платье, они мало чем отличаются друг от друга. Вот разве левофланговый. Он бросается в глаза не только низким ростом и круглым веснушчатым лицом, на котором под реденькими бровями щурятся беспокойные, с хитринкой глаза. Вся внешность его вызывает улыбку. Бескозырка вздернулась на затылок, тельняшка из отворота рубахи выбилась комом. И без того длинноватые брюки сползли и складками спадают на ботинки.
— Матрос Ганюшкин, приведите себя в порядок!
Ганюшкин подтягивает ремень, поправляет бескозырку.
Матросы начинают маршировать по пологому склону.
Место для строевых занятий, прямо скажем, неудобное. И когда кто-нибудь больно задевает ногой о камень, на миг забывается запрет насчет разговоров в строю. Матрос поминает лихом проклятую сопку. Но старшина одергивает:
— Выше голову! У матроса и ноги должны видеть.
Удивительный человек старшина 2-й статьи Поторочин.
Командует громко, зычно. Подумаешь, целый батальон ведет, а в строю всего десять человек. Смолин с любопытством поглядывает на старшину. Служака. Не зря строевые занятия с молодыми поручают только ему. А вообще-то зачем подводникам эта шагистика?
Старшина словно подслушал его мысли. Остановил строй и произнес целую речь:
— Некоторые считают, что строевая подготовка подводнику ни к чему. Глупо рассуждают. Нам эти занятия во как нужны. — Старшина провел рукой по горлу. — Почему? Да потому, что на лодке выправки не получишь: тесно, повернуться негде. А матрос без выправки что дизель заржавленный— срам один. А теперь слушай мою команду: ряды-ы… вздвой! Отставить! Матрос Смолин, команда и вас касается. Потому и строевые занятия, чтобы четкость, быструю реакцию выработать.
Улыбаются тайком матросы. Кому-кому, а им уже известна слабость Поторочина к поучениям. Всё старается пояснить, обосновать, даже самое очевидное. Командует:
«Принять вправо!» — и тут же добавит, чтобы все знали: «Потому что столб…» — «Короче шаг!» — и сразу же пояснение: «Потому что в гору идем».
Смотрит Смолин на коренастую, подтянутую фигуру старшины, слушает его властный голос и невольно думает: «Хлебнешь ты горя, Виктор!»
Придирчивость Поторочина всех изводит. Он и на берегу остановит любого незнакомого матроса и отчитает, почему тот не отдает честь или почему пряжка ремня плохо надраена.
