Он ушел, не объяснив, кто такая Нежданка, а Андрей Ильич лег на привядшей травяной подстилке у шалаша. Всю последнюю неделю здесь он не курил, решив окончательно бросить, много спал и, подчиняясь заботам старой лесничихи, пил молоко и бродил по лесу. Он заметно посвежел, и лесничиха, убедившись, что «корм в коня», стала к нему еще заботливей. Будто родная мать хлопотала. Наверно, она чувствовала всю беспокойную работу, происходящую в нем, чувствовала важность этой работы и ценность его самого, если радовалась, что он посвежел и загорел.
Андрей Ильич незаметно уснул и проснулся уже к вечеру, ощутив, что кто-то настойчиво щекочет его босые ноги. Он сел на траве и увидел возле себя хитро улыбающегося Петьку с тетрадью в руке. Наверно, этой тетрадкой он и щекотал его.
— А я домой съездил, пока вы спали, — сказал он. — Сейчас ловить будем, вставайте.
Жара уже спала, солнце спряталось за пышное кучевое облако над лесом, еле ощутимо тянул по озеру легкий ветер.
Андрей Ильич поднялся, сполоснул у берега лицо, вытерся подолом рубахи и занял свое место в лодке.
— Ты что за тетрадку привез? — спросил он Петьку.
— Узнаете потом.
Они встали на прежнем месте и раскинули удочки.
Первая же поклевка сбила полусонное состояние. Андрей Ильич засуетился, вскочил, вырвал поспешно удочку — маленькая рыбешка, с палец величиной, извивалась весело, будто смеялась над ним. Впрочем, подсек он ее ловко, хорошо поддел. Нисколько не хуже Петьки, может, ловчей самого Петьки.
Андрей Ильич поправил смятого червя и вновь закинул. Ждать пришлось долго, минут сорок, если не больше. Петька опять таскал окуней и басисто крякал, а Андрей Ильич терпеливо ждал. Зато уж потом клюнуло, да как клюнуло! Поплавок боком повело в сторону, он перевернулся и, булькнув, сразу пропал. Андрей Ильич потянул удилище к себе, оно не поддавалось, дрожало (а может, это руки дрожали?) и выгнулось дугой. Петьке крикнуть? А если спугнешь? Леса вся ушла в воду, тонкий конец удочки чертил, и брызгал, и звенел от напряжения, удилище рвалось из рук, Андрей Ильич вытянулся над водой и, удерживая его и боясь сорвать, нагибался все больше, наклоняя лодку.
— Теперь потяните чуток, — сказал Петька сзади. В голосе его чувствовалось волнение. — Еще чуть-чуть… еще. — Он сунул в воду сачок на длинной ручке и ждал. — Отпустите чуток, сорвется… Теперь подтягивайте…
У лодки бешено забился пенный водоворот, Петька крякнул, взмахнул сачком, и в лодку упало что-то громоздкое, оглушительное, сверкающее.
