Крысы шныряли повсюду, даже по головам,
Но самое страшное все же было не это.
Страшнее всего охранник, ходивший вокруг барака.
Он мерно вышагивал взад-вперед, водя своим фонарем,
И пленницы изнутри различали полоску света,
Невыносимый знак его ночного присутствия.
Это могло продолжаться и час, и гораздо больше.
Каждая женщина знала: в конце концов он войдет.
Да, вот он уже и вошел,
Распахнул настежь дверь и бродит между матрасами,
Ослепляя лежащих женщин своим фонарем.
Пес обнюхивает узниц, лижет добычу хозяина,
Виляет хвостом, радуясь их общей власти над ними,
Чувствуя, как никогда, что он лучший друг человека.
Охранник являлся в женский барак каждый вечер.
Это был излюбленный ритуал,
Он искал, какую из них изнасиловать,
А строптивую мог застрелить.
Узницы ждали, скорчившись и содрогаясь от ужаса.
Наметив одну из них,
Он водил лучом фонаря по лицу и по телу женщины,
Поколебавшись, переходил к другой.
Их ужас его распалял еще больше.
Сегодня он выбрал рыжеволосую девушку:
Эй, ты, вставай и иди за мной!
Несчастная подчинилась
И покорно ушла с ним в соседний барак.
Так прошло много недель
Между страхом и оцепенением.
Все говорили лишь об одном – о наступлении немцев,
О мгновенном разгроме французской армии.
Как же такое могло случиться?!
Шарлотта потрясена этой новостью.
Неужели нацисты вторглись в страну, где она обрела приют,
В ту страну, где она теперь в заключении?
Значит, бедам ее не видно конца?
К счастью, южная часть страны не затронута оккупацией,
Ее называли «свободная зона»,
Но свободная для кого?
Уж явно не для Шарлотты.
Слава богу, ей разрешили хотя бы увидеться с дедом.
Старик почти целый день лежал на своем тюфяке,
Чудовищно исхудавший, совсем лишившийся сил.
При кашле у него изо рта сочилась струйками кровь.
Иногда он даже не узнавал Шарлотту.
В испуге и полной растерянности
Она взмолилась о помощи к персоналу.
Горе девушки пробудило жалость одной из медсестер,
Она обещала узнать, что для них можно сделать,
И не обманула Шарлотту: как это ни странно.
Лагерное начальство решило их отпустить.
Значит, теперь им можно надеяться на спасение!
Она сообщила деду, что этот кошмар окончен:
Они вновь заживут в «Эрмитаже», дедушка там отдохнет.
Она гладит его по руке, и он наконец улыбается.
С завтрашнего дня они могут покинуть лагерь.
Однако французские поезда больше уже не ходили,
И у Шарлотты остался один-единственный выход:
Нужно пешком одолеть несколько сот километров,
Пройти через Пиренеи с упрямым больным стариком.
