— Как он с вами попрощался?
— Как обычно. Поцеловал в щеку. Только мысли его уже где-то в другом месте были.
— Он какие вещи с собой взял, не знаете?
— У него такая сумка была. Раньше «саквояж» говорили, теперь «уикендер». Еще с тех времен, мы вместе в Лондоне покупали. Он в командировку на несколько дней всегда его брал. Там как раз места хватает для всяких туалетных принадлежностей, смены белья, свитера, книги в дорогу. Что конкретно он взял, я не видела.
— А вам он не звонил? — повернулся я к дочери. — Тоня вас зовут?
— Для вас Антонина Владимировна. — Дочь была несомненно рада, что к ней обратились. Остался еще яд в защечных железах.
— Так отец звонил вам, Антонина Владимировна? Я помню, что Володя вас очень любит.
— Не звонил. Сообщение прислал на мейл — я на следующий день утром обнаружила. Показать не могу — компьютер забрали.
Я повернулся к жене:
— Не возражаете, я посмотрю его кабинет?
— А мы можем сказать «возражаем»? — откликнулась дочь.
Мне надоело:
— Нет, не можете. Я просто пытался быть вежливым.
Я встал и пошел в комнату за стеной, на которую показывала жена. У Мохова была четырехкомнатная квартира: гостиная, кабинет и за закрытыми дверьми, видимо, комната дочери и супружеская спальня.
Кабинет действительно был маленьким: кроме пианино и письменного стола в нем помещалось только два книжных стеллажа под потолок. Жена Мохова вошла за мной следом. Не потому, что она хотела убедиться, что я оттуда ничего не возьму. Мне показалось, что ей было легче с кем угодно, только не с собой. Даже с человеком, который пришел рыться в их вещах, а потом будет преследовать мужа.
— А на фортепианах кто играет? — спросил я, пытаясь снять напряженность.
— А, — отмахнулась она, и на ее лице промелькнуло даже некое подобие улыбки. — Я когда-то закончила музыкальную школу, но сто лет уже не играла. Пианино родители покупали, теперь стоит как память.
— А дочь не играет?
— Мы ее не заставляли. Меня-то родители отдали в музыкальную школу в приказном порядке. Тоня балетом занималась — ей нравилось. Но выросла высокой, в деда — пришлось бросить.
Говорит медленно, устало, но охотно. Я-то знаю, как это страшно — не вылезать из себя.
— А книги кто собирал?
— Все понемножку. А вон те полки целиком… его.
— Можно посмотрю?
— Смотрите.
В стеллаже у письменного стола были в основном книги на английском. Детективы и шпионские романы. Художественная литература — самая разная, от Хемингуэя до Вудхауса. Воспоминания разведчиков и документальные книги про шпионов — теперь уже и на русском. Одна полка целиком посвящена Средневековью: трубадуры, альбигойцы, тамплиеры, рыцари Круглого стола.
