С кресла встала дочь. Я-то ее видел мельком в ранней юности, особо внимания на нее не обратил. А сейчас, если увидел ее, сразу не забудешь. Высокая, стройная, коротко стриженная. Щеки гладкие, загорелые, глаза большие, карие, губы полные, чувственные. Красивая, только злая, а женщину это не красит.
— Проверьте сначала это кресло, чтобы я могла снова сесть, — приказным тоном сказала она.
Привыкла, что все ее капризы выполняются. Сколько ей сейчас? Двадцать пять, чуть больше? Разные женщины становятся неотразимы в разном возрасте. Сейчас ее время.
Я попробовал наладить отношения. Хотя что можно сказать жене и дочери перебежчика? Он ведь и их тоже предал.
— Мы не собираемся здесь обыскивать. Я просто хочу понять, что произошло. Просто поговорить.
— Вас, может, чаем угостить? — усмехнулась дочь.
— Спасибо, не стоит. Но сесть я бы не отказался.
— Садитесь. Вы хозяин положения.
Это снова дочь сказала. Достала сигарету, зло стала чиркать плоскими спичками из кафе, ни у кого это сразу не получается. Затянулась, выдохнула, закинула ногу на ногу. Ноги длинные, прямые, тоже загорелые. Ездила зимой в жаркие страны или солярий?
Мои безмолвные спутники устроились рядышком на диване и уткнулись глазами в пол, как посетители в приемной у стоматолога. Жена осталась стоять, прислонившись спиной к дверному косяку. Раз так, мне садиться было как-то неудобно.
— Мы с Володей встречались, когда вы жили в Лондоне. — Я повернулся к дочери. — Я даже видел вас как-то у него в машине. Вы еще в школе учились.
— Очень трогательное воспоминание. Я польщена, — прыснула в меня новой порцией желчи дочь.
— У меня это как-то не укладывается в голове, — не сдавался я. — Не похоже на него.
И это, в сущности, было правдой.
— Мы все сказали этим… Ну, которые приходили до вас, — наконец раскрыла рот жена. — Нам нечего добавить.
— Расскажите мне, как он уезжал, — попросил я.
Этого вопроса она, похоже, не ожидала.
— Как уезжал?
— Да. Только как можно подробнее.
— Хорошо. Володя… Он, — поправилась женщина, как будто запретив себе произносить это имя. — Он пришел домой в начале восьмого. Он всегда приходит с работы примерно в это время. Тони дома не было. Я собиралась покормить его, но он сказал, что не голоден — они там на работе что-то отмечали. Прошел в кабинет — это вон та маленькая комната. — Она махнула рукой куда-то через стену. — Я не видела, что он там делал. Потом вышел, стал надевать пальто. Я тогда только заметила, что он чем-то расстроен. Я спросила: «У тебя неприятности? Ты куда собрался?» Он говорит: «Там один наш сотрудник попал в сложную ситуацию. Меня посылают в командировку, чтобы помочь ему». И уехал. На своей машине, что было как-то странно. Но это я уже после его отъезда обнаружила. Вот и все.
