Алтея выждала несколько ударов пульса, потом отпустила ее руку.
Невестка массировала запястье и хмурилась. Как только кровообращение восстановилось, она с вызовом бросила сигарету в портсигар и убрала его.
Алтея вздернула подбородок.
— Так-то лучше. Спасибо, моя дорогая. — В ее глазах появился странный отсвет триумфа.
У Глории внутри все кипело. Она сдерживалась, пытаясь дышать глубже и повторяя про себя нараспев три слова мантры, помогавшей ей держаться последние два года. «Два миллиарда долларов, — напомнила она самой себе. — Два миллиарда долларов».
Ей остается только терпеть и ждать, пока все это достанется ей.
Два миллиарда долларов…
Алтея подняла свой хрустальный бокал с вином и отпила глоток «пино нуар».
«Как это характерно для старой суки, — с горечью думала Глория, с отвращением разглядывая свой бокал с минеральной водой „Калистога”. — Она ограничит меня одним коктейлем. А что потом станет делать сама? Квасить прямо у меня перед носом!»
Алтея поставила бокал и продолжала есть: вилка — в левой руке, нож — в правой.
— Итак, моя дорогая. Мне неприятно тебе это говорить, но за последние несколько дней ты стала предметом очень многих пересудов.
— Только последние несколько дней? — поинтересовалась Глория с сарказмом, который не сумела скрыть.
Алтея, не торопясь, прожевала и проглотила.
— Куда бы я ни пошла, я слышу об этом. — Ее глаза напоминали кобальтовые сверла. — Я крайне обеспокоена, и это меньшее, что можно сказать.
— Я думаю, что вам следует выразиться конкретнее, мама. Я на самом деле не представляю, о чем вы говорите!
— Тогда позволь мне освежить твою память. Вечер по поводу открытия «Сан-Франциско Палас». — Алтея сделала паузу. — Судя по всему, ты в ту ночь устроила настоящий спектакль.
И снова Глория почувствовала, как внутри у нее закипает негодование.
— Вы знаете, что было бы неплохо? — натянуто спросила она.
Алтея подняла брови.
— Да, дорогая?
— Если бы люди перестали мешать меня с грязью.
— Это твое поведение вызывает все эти разговоры, моя дорогая, — спокойно ответила Алтея, — а не поведение Ханта.
— Хант, Хант, Хант! — возмущенно нахмурилась Глория. — Господи. Вы только о нем одном и думаете. Разве не так, мама? Все остальное неважно, только бы это не повредило Ханту?
Алтея никогда не уходила в кусты.
— Верно.
— И вы бы простили вашему драгоценному сыночку все, так?
Пожилая леди, казалось, удивилась самой постановке подобного вопроса.
— Разумеется, я так и поступлю. Я его мать, он мой сын.
