Боровиков промолчал, но его взгляд говорил о правдивости сказанного.
– Ты никогда не задумывался над тем, что никто не имеет права отнимать чужую жизнь?
– Но это же мрази! Вы слышали, что они творили в…? Их надо убивать, убивать, убивать, тварей! Я бы их за яйца подвешивал и…
– И чем бы ты был лучше их? – резко оборвал Ефимов.
– Тогда бы просто расстреливал.
– Без разбору? – Сергей усмехнулся.
– А что разбирать?
– Но не все же до единого зверствовали.
– Может, и не все, но остальные видели и не остановили.
– Их следует судить.
– Судить? – В голосе Боровикова появилась ярость. – Просто у вас не было в том посёлке родственников!
– Может быть. – Сергей не собирался спорить. – Но никто не имеет права отнимать чужую жизнь.
– Но вы же отнимаете… – Пауза и резко: – Не задумываясь.
Сказанное прозвучало как обвинение.
– Ты так думаешь?
– Но я же видел, – произнёс Фёдор с вызовом.
– Ты не поверишь, у меня нет никакого желания убивать людей. Была бы у меня возможность быть на своем месте и не убивать, я бы никогда этого не делал. Ты же знаешь, я даже этого слова не люблю. Уничтожить, нейтрализовать, ликвидировать… Лицемерие, но тем не менее. Мне так… не знаю – спокойнее, что ли. Легче. Уничтожить, нейтрализовать – вроде как и не убивал. – Сергей усмехнулся. Усмешка получилась горькой.
– Странная философия. – Фёдор осуждающе покачал головой. – Не люблю, но всю жизнь воюю, а это само по себе подразумевает убийство. Не смешно.
– Ничего странного. Я еду на войну не убивать, а защищать. – Ефимов говорил правду, но все ли в эту правду могут поверить? – При этом мне, чтобы спасти чьи-то жизни, приходится убивать. Спасая жизни своих бойцов, ваши жизни, я действительно убиваю без колебаний. Зная, что, убив бандита-террориста, я спасу несколько жизней простых людей, я со спокойной совестью жму на курок.
– Убийство по необходимости, ха-ха-ха. – Фёдор загоготал. – Ничего смешнее в жизни не слышал.
– Зря смеёшься.
– Хорошо. Террористы – это понятно. А эта война? Что вы делаете на этой войне? На той стороне такие же вояки, как и мы. – Фёдор словно забыл, как только что собирался «растерзать» «таких же вояк», всласть повеселившихся в… – Когда вы в них стреляете, вас совесть не беспокоит?
– Такие же? – Прапорщик не стал пенять Фёдору за его недавнее желание убивать всех укров без разбору. – Не-е-ет. Мы и они – два разных полюса. Они пришли с оружием на эту землю, неся чуждые идеи и враждебных идолов. Они силой оружия пожелали заставить людей поклоняться вражеским иконам – Бандере, Шухевичу. Они пришли и начали убивать. Мы пришли защищать. И если ты спросишь, как чувствует себя моя совесть, не грызёт ли она меня, когда жму на курок? – Ефимов специально не стал говорить военно-канцелярское «спусковой крючок», бросив короткое разговорное «курок». – То я отвечу честно – нет. Взял в руки оружие – будь готов ответить за это, и никакие оправдания не принимаются. Но если у меня будет возможность не убивать, а другим способом вывести человека из круга войны, я сделаю это.
