Мы отошли, как можно дальше, так, что кучке сплетничающих людей стало нас не видно. Я думал, что теперь-то уж точно Габриэль, забыв об осторожности, накинется на меня с кулаками, но он даже не делал попыток нагрубить или сказать колкость. Наоборот, теперь он терялся в моем присутствии. Какая перемена.
— Вы хотели вызвать кого-то на дуэль, например меня? — я сам полез на рожон и не жалел об этом, если сейчас вдали от свидетелей я убью Габриэля и оставлю где-нибудь в зарослях или в овраге его окровавленный труп, то у местных жителей будет только больше тем для пересудов.
— С чего вы взяли? — удивился он.
— Просто, вы смотрели в мою сторону так, будто собираетесь убить. Не помню, чтобы я был знаком с вами раньше, а уж тем более дал повод для драки, но раз уж мы с вами столкнулись только что и сразу прониклись желанием причинить друг другу вред, то повод для дуэли придется изобретательно найти. Так делают сейчас все смутьяны в Рошене.
— А в Виньене? Я давно там не был.
— Там другие законы, — я предпочел умолчать о том, что Виньена теперь принадлежит мне, и все законы там устанавливаю я.
— Я ни в коем случае не хотел причинить вред никому невиновному, — как-то странно произнес Габриэль, особенно выделив последнее слово. Он чуть сдвинул поля шляпы со лба, словно свежий, морозный воздух, дунувший ему в уши и лицо, мог облегчить мысли, избавить мозг от какой-то тягостной ноши воспоминаний или просто дурных дум.
— Иногда я чувствую себя близоруким, — наконец признался Габриэль. — Когда смотрю в толпу и вижу, что где-то там притаился преступник, но отличить его взглядом от прочих людей не могу, разве только чутьем. Со зрением у меня еще в детстве было неважно, наверное, потому что иногда я замечаю то, чего не может заметить никто другой. В инквизиции часто и назидательно повторяют, что участь ведьм — костер, а удел ясновидящих — конечная слепота.
— Вы верите в это?
— Я… — Габриэль запнулся, слишком поздно осознав, что сболтнул много лишнего, ведь он общался с почти что незнакомцем. Сегодня он впервые меня увидел и ничего обо мне не знал. Моя дружба с Ноэлем не рекомендация, ведь тот привык утешать всех страждущих подряд и по-доброму общаться со всеми, кто только не переступит порог церкви. Невозможно было предугадать, как я поступлю, выслушав такое откровение, не отправлю ли тайный донос?
— Я только хотел сказать, что смотрел так пристально не на вас и не на Ноэля, а на того, третьего, который стоял за вами. Его я различал отчетливо, а вас смутно, — он поднес руку ко лбу, будто от этого его мысли могли стать яснее, блеснули разводы чернил на чуть вымазанных пальцах и кольцо с фамильной печаткой де Вильеров.
