— Говорят, по виду грима во время похорон можно понять, куда отправится душа человека: в ад или в рай, — процитировал я то, что прочел в одном из своих черных справочников много-много лет назад.
— А вы, куда рассчитываете попасть? — вдруг спросил Габриэль, как мне показалось, с вызовом.
— О, так далеко я не заглядываю, — не мог же я сказать, что уже попал в нечто промежуточное, а в аду побывал не раз и при всем этом до сих пор сохранил возможность появляться в любое желаемое время среди людей, общаться с ними, притворяться одним из них, втайне оставаясь существом совершенно сверхъестественным.
Габриэлю, наверное, очень нравилось ставить собеседника в тупик разными каверзными вопросами. В этом он мог превзойти даже своих сотрудников — инквизиторов. Удивительно, как они еще до сих пор не обвинили в чем-нибудь его самого, чтобы избавиться от лидирующей личности в своем тесном кружке. Должно быть, в выполнении различных обязанностей он оказался настолько незаменим, что на его открытый вызов обществу и нагловатость даже старейшины предпочитали закрывать глаза.
— Давайте, пройдемся, — предложил я, мне уже надоело стоять на одном месте, когда тело надолго оставалось без движений, дракон внутри начинал копошиться, если конечности затекали, то огонь еще сильнее бурлил в венах. Габриэль послушно пошел за мной, всего раз обернувшись через плечо на церковь.
— Колокола! — с какой-то странной интонацией, будто боящийся всего, затравленный зверек повторил он. — Не люблю колокольный звон.
Опасно было проговариваться об этом в присутствии его знакомых — инквизиторов или, вообще, церковников, а также суеверных, но Габриэль был так взволновал ощущением того, что убийца близко и прячется где-то в толпе, что сам ненадолго потерял бдительность.
Колокольный звон не любят все проклятые, подумал я про себя. И у меня тоже были моменты, когда кровь сочилась из ушей при одном далеком эхе колоколов. А Габриэлю сейчас особенно тяжело, потому что Даниэлла, державшая всю темную силу семьи в своих руках, теперь мертва, Батист не приспособлен и не может удержать духов, которые должны были бы ему подчиниться, а вместо этого пользуются его неосведомленностью, и сами верховодят им. Старый граф тоже мертв и поделать ничего не может. Естественно, в такие смутные времена, когда темная мощь всего семейства выпущена на свободу и неконтролируема, Габриэля стократ сильнее мучает его собственный темный талант, затаившийся где-то внутри и пока что дремлющий.
