Гребцы налегли на весла. Левый берег. Лодка ткнулась носом в прибрежную мель. Бойцы быстро выбираются на сыпучий песок. Снова они в машине. Сдав раненых на эвакопункт, Тоня спешит в обратный путь.
Вот она на зенитной батарее. Не на той, которой командует Савонин, а на другой, что стоит на пригорке, у стен металлургического завода «Красный Октябрь». Над заводом вражеские самолеты. По ним дружно бьют зенитки. Загорелся и начал падать один самолет, вспыхивает и рассыпается на мелкие куски другой.
На батарею идут пикировщики. Им удается сбросить бомбы на огневую позицию. По орудиям плеснул град огненных осколков. То в одном, то в другом месте слышатся стоны.
— Беги к связистам! — сказала Тоня санинструктору батареи. — А я здесь.
Она бросилась к первому расчету. Здесь одному бойцу осколок впился в голень, второму почти совсем отбило кисть руки. Тоня остановила кровотечение, наложила раненым жгуты и крепкие обручи повязок.
Перед вечером Жидкова вновь на берегу реки. Не одна, с пятью ранеными зенитчиками. Уже десятки раз она переправляла вот таких, как эти пятеро, через Волгу.
Под кручами высокого волжского берега слышен людской говор. Здесь собралось много раненых. Всем им нужно на левый берег. В другое время все это делается просто. А сейчас — не то. Враг обстреливает реку. Переправа разбита. Нет ни катеров, ни лодок. «Как же быть?» — думает Тоня. Вдруг она видит у берега небольшой, связанный из бревен и досок плотик. Обратили на него внимание и бойцы Тониной пятерки. Один тут же заявил:
— О, так эта посудина подойдет для нас!
— Поплывем? — спросила она.
Все согласились. Пятерка с берега переместилась на плот. Трое, обессилевшие от ран, легли на ветки и сухую траву. Двое сидели. Они чувствовали себя лучше и обещали даже грести. Весел не было. Имелось два шеста. Один из них взяла Тоня. Стали отплывать от берега.
Плот — не лодка. Шест — не весло. Трудно гребцам. Но все же плотик продвигался все дальше и дальше через широкое русло реки.
Вскоре вслед за Тониной пятеркой на левый берег устремилась весельная лодка «Чайка». Она принадлежала зенитчикам. Только не полку Ершова, а другому, который стоял по соседству.
На «Чайке» «капитаном» считали девушку-санинструктора, которая сопровождала раненых. Ее звали Леной. Санинструктором она стала недавно, но уже показала себя смелым и храбрым солдатом. Лена рассказывала. Ее слушали с большим вниманием.
— Была я телефонисткой на батарее. Сидела, как обычно, на батарейном командирском пункте. Зенитчики вели бой. Стоял неимоверный грохот. Стреляла и наша батарея. Мы били по самолетам. А те, что стояли западнее нас, лупили по танкам и пехоте противника. Недалеко от батареи, за Спартановкой, находился КП нашего зенитного дивизиона. Командовал им старший лейтенант Даховник. Знала я его, когда он курсантом стажировку у зенитчиков проходил. А потом мы с ним дружили. И вот зуммерит телефон. Слушаю. Говорит Даховник. Обрадовалась, что слышу знакомый голос. Он спрашивает: «Как себя чувствуешь?» Отвечаю: «Хорошо!» Он: «Я тоже!» А затем: «Больше тебя не увижу! — И строгим тоном: — Передай комбату: открыть огонь по моему КП!» Я обомлела. Выронила телефонную трубку. Ее схватил комбат. Слышу голос Даховника: «Огонь на меня!» У комбата повлажнели глаза. Он выскочил из окопчика и, сжав кулаки, скомандовал: «Батарея! По командному пункту дивизиона, куда вышли немецкие танки, огонь!» Видим мы: поднялась лавина огня над блиндажами и землянками, где был КП Даховника. Там горели немецкие танки.
