И вот осенью тридцать пятого года глубокой ночью в моей ленинградской квартире раздался телефонный звонок. Тогда я совсем не был привычен к поздним разговорам по телефону и снял трубку, чтоб отчитать кого бы то ни было.
— Ну, — сонно буркнул я.
— С вами говорит Водопьянов…
Вздохнул, положив трубку на рычаг, и подумал: «Какому балбесу приспичило разыгрывать меня в столь поздний час?»
А телефон заливался снова.
«Что ж, придется принять условия игры», — решил я и с издевочкой спросил в телефон:
— Водопьянов?..
— Да. Чего же сразу не стали разговаривать, товарищ Аккуратов?
— Кто ты?
— Да Водопьянов, Водопьянов, черт побери! Депутат Верховного Совета, Герой Советского Союза, летчик.
— Что вы ночью звоните?
— Узнал, что ты дома, и звоню. Никак не застану. То тебя нет, то меня, а дело срочное.
Я начинал верить, что действительно разговариваю с Водопьяновым, но сомнения еще не оставили меня совсем.
— Ну что вам нужно… товарищ Водопьянов?
— Хочу взять тебя штурманом. Летим на Землю Франца-Иосифа.
— Сейчас… или завтра?
Водопьянов рассмеялся:
— Не разыгрывают тебя! Дело очень интересное, серьезно. Давай встретимся и поговорим.
Мой собеседник назвал место, время и дал отбой. Пробовал заснуть — не вышло. Хотелось бы мне посмотреть сегодняшнего штурмана, которому позвонил Шаталов и предложил бы быть навигатором космического корабля. Однако до того самого момента, когда я увиделся с летчиком — героем челюскинской эпопеи — и узнал его, мысленно сличив с фотографией, висевшей у меня дома над письменным столом, мне чудилось и чудилось, будто я жертва розыгрыша, до которых и сам охоч.
Михаил Васильевич подтвердил: мол, хочет взять меня навигатором в первый высокоширотный полет Москва — мыс Желания — бухта Тихая. И далее…
Он так и сказал:
— И далее…
— На полюс?!
— На подступы к нему.
Предложение было настолько увлекательно, неожиданно, интересно и трудно, что я забыл вертевшийся на языке вопрос: от кого Водопьянов узнал обо мне и моих попытках разобраться в проблемах самолетовождения в высоких широтах. Выглядел Водопьянов право моложе, чем на фотографии. Может быть, потому, что был быстр и ловок в движениях, меток в разговоре, понимал собеседника с полуслова, улыбчив.
То, что нам предстояло совершить, не укладывалось ни в какие нормы тогдашнего понимания авиации. И сегодняшнего тоже.
— Но ведь нам наверняка придется лететь не только вслепую, но и втемную! — невольно вырвалось у меня.
— Как же это?
— Без постоянной связи с землей, без ориентиров. Даже мой крохотный опыт подтверждает: идти над погодой, над облаками очень трудно.
