В мертвой тишине, тускло освещенные желтоватым потусторонним светом матовых фонарей, охранники, завидев незнакомца, как завороженные не двигались с места.
Но как только прошел первый шок и остолбенение стражи сменилось привычной и до невероятия отработанной тигриной цепкостью взглядов, все, кто увидел его, тотчас же признали в нем первого большевика планеты и с неистовым рвением отдали ему честь.
По всему громадному и, казалось, совершенно пустынному зданию завыла вызывающая приступ тошноты сирена тревоги, но это не произвело на Сталина никакого впечатления. Он столь же решительно приблизился к дверям, ведущим в кабинет Гитлера.
Высокие белокурые эсэсовцы в черной форме, с эмблемами на фуражках, обозначавшими череп, как послушные до идиотизма роботы, распахнули перед ним высоченные — до самого потолка — двери, и Сталин стремительно вошел в кабинет. Это любимое пристанище Гитлера поражало огромными размерами. Стены его были увешаны гигантскими гобеленами, шаги Сталина глушил толстый ворсистый ковер. В дальнем углу кабинета величественно громоздился массивный стол, в лакированной поверхности которого отражались огни светильников. Сталину особенно понравился глобус. Он тотчас же сравнил его со своим глобусом, стоявшим в его кремлевском кабинете, и с завистью отдал предпочтение глобусу Гитлера, выполненному из чистой бронзы.
В первый момент Сталину показалось, что в кабинете нет ни одной живой души. Он не сразу приметил плоскую фигуру Гитлера, одетого в пиджак мышиного цвета, рукав которого опоясывала красная повязка с черной свастикой.
Гитлер, увидев Сталина, вскочил на ноги, будто его вышибло из кресла мощной пружиной, и осатанело уставился на большевистского вождя. В тот же миг оборвался рев сирены, и прежняя зловещая тишина установилась в кабинете.
Перед Сталиным стоял странный человек с грубыми, наспех отесанными природой чертами лица, на котором настырно и вызывающе выдавался далеко вперед бесформенный нос; чрезмерно большие уши были сильно оттопырены; кожа лица неприятно лоснилась и была усеяна прыщами; острые скулы выпирали из дряблых щек; над тонкими бескровными губами нервно подергивались короткие колючие усики; на лоб нелепо спадала жидкая прядка волос. По сравнению с туловищем голова его выглядела слишком большой, руки болтались как плети. Пиджак, на котором посверкивал железный крест, мешковато висел на его несуразной фигуре.
«По сравнению с этим уродом ты выглядишь писаным красавцем, — невольно подумал Сталин. — Тебе нечего стыдиться своего внешнего вида».
