Ранним июньским утром над Берлином навис тяжелый обвальный туман. Он скрыл от взоров людей и без того серые хмурые громады домов, которые в ясные дни назойливо лезли в глаза, заволок всю эту холодную готику, с ее устремленными ввысь соборами, гигантскими ажурными башнями, стрельчатыми окнами и порталами, помпезными статуями.
На Унтер ден Линден цвели липы, но их тонкий аромат растворялся в сыром воздухе. Восходящему солнцу не хватало сил пробиться через сплошную мрачную пелену тумана, и трудно было поверить в то, что этот тихий, набожный и еще спящий город способен наводить ужас на соседние народы и государства.
В этом не по-летнему промозглом мраке немудрено было заблудиться любому путнику, даже хорошо знающему город, но Иосиф Виссарионович Сталин сразу же нашел дорогу, ведущую к имперской канцелярии.
Угрюмое, лишенное архитектурной фантазии здание канцелярии, схожее с кондовой прусской казармой, в котором причудливо сочетались немецкая классика, готика и древние символы тевтонских рыцарей, тем не менее пришлось Сталину по душе своей монументальной основательностью и величием. Понравились ему и высокие колонны во дворе канцелярии, сработанные из темно-серого мрамора, а распростертые орлы со свастикой в когтистых лапах вызывали у него не испуг, а даже некоторую зависть: вот символ, достойный великого государства, не то что слишком мирные и мало что говорящие, если популярно не разъяснить их значение, пятиконечные звезды на башнях Кремля.
Исполненный небывалой решимости и отваги, Сталин уверенно распахнул тяжелые высокие двери, отделанные бронзой. Здесь, в святая святых германского рейха, его никто не ждал, и у охраны в серо-зеленых шлемах, намертво прикипевшей к своим постам, создалось впечатление, что сюда неведомо как проник некий таинственный инопланетянин.
