Нерон, однако, продолжал считать медицинскую науку простым обманом. Сами лекари тоже враждовали между собой.
Методисты, прописывавшие все болезни дурным сокам, рекомендовали диету и водолечение. Они ненавидели новую школу, возглавляемую сицилианцем Афанеем, которая считала первопричиной всего человеческий дух.
Приверженцы этого учения пневматики были в споре с методистами, называвшими их, в свою очередь, шарлатанами. Нерон в одинаковой степени насмехался над обоими лагерями.
Когда его самочувствие резко ухудшилось, он все-таки обратился ко второй школе, в которой, казалось ему, возрождается древняя магия.
Во времена республики маги преследовались. Из Этрурии и Фессалии тысячами изгонялись «колдуны», по вине которых будто бы вспыхивали лихорадки, колебалась земля вместе с зданиями, и сгнивал урожай. Однажды они даже как-будто задумали с помощью Гекаты заманить на землю луну.
По вступлении на престол Калигулы гадателям и авгурам были возвращены их права.
Нерон также не преследовал волшебников. В Риме проживали сотни магов — египтян, персов и греков, — которые усыпляли больных особыми курениями, дабы Эскулап поведал им во сне способ их исцеления, или же лечили их прикладыванием руки к больному месту и магическими заклинаниями.
Нерону показалось, что он одержим. Простертый на ложе, он мучился; он постоянно мысленно возвращался к беседе с Британником и ни о чем другом не мог думать. Тело его билось в судорогах.
— Не страдаю ли я эпилепсией? — спросил он верховного жреца Изиды, египетского мага Симона, знавшего все тайны папирусов и всю премудрость вавилонских, ассирийских и арабских священных книг.
— Я часто испытываю головокружение, и на губах выступает пена.
Маг осмотрел его. Лицо Нерона было свежо, глаза не потеряли блеска. Он не нашел у него эпилепсии.
Он тщательно ощупал его голову, ибо здесь, по его убеждению, поселился злой дух, смущавший сон и покой императора. Симон только не мог еще выяснить, в какой части головы дух обретался. Особенно подозрительными казались ему 16-я и 17-я части[1].
— Глаза твои открывает Пта, устами твоими движет Сакси… — так начал маг древнее тысячелетнее заклинание; — Изида убивает разрушительное начало. Чувствуешь ли ты это?
— Да, — ответил Нерон, — но у меня все еще мучительные мысли.
— Плюнь быстро на пол. Все пройдет. Вместе со слюной уходят тяжелые думы. Легче ли тебе теперь?
— Немного.
Улучшение было незначительно.
Симон велел прикладывать к груди больного сухой коровий помет, который считался у египтян священным и облегчающим душевные страдания.
