Живая очередь приговоренных, извиваясь змеёй, подходила ко рву.
«Надо молиться!» – ещё вчера был жив и говорил, повторял мне мой сокамерник-священник, и я буду, успею, как раз есть время! Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного…
– Пли, – очередной залп разрывает свежий утренний воздух. Мгновение после залпа все слушают тишину, палачи и жертвы, затем опять людская очередь начинает стонать. Кто-то тихо, кто-то громче, кто-то молится, кто-то бормочет проклятия…
Нет, пока время есть, пока ещё не моя очередь, надо не думать, а молиться! Господи… прости… Ну, как же Ты меня можешь простить, когда я совсем недавно был одним из них? Из тех, кто расстреливает?! И совсем не по своей воле, а по Твоей, Господи, оказался теперь среди тех, кого расстреливают… Господи, спасибо, спасибо Тебе за это!.. И за того заключённого-священника, который столько говорил со мной – что бы я сейчас без него делал? Без зароненных им в мою душу семян веры! Если бы не он, если бы сейчас довелось умирать без веры, без надежды, что бы я тогда делал? Страшно представить! Господи, спасибо, спасибо Тебе за это, за него, за того священника… Его ещё вчера утром… Приговор привели в исполнение… Ну, он-то уж точно теперь на небесах, среди ангелов! Он же святой! Как он говорил про святых? "Равноангельские"! Вот, точно про него так и нужно сказать, про его спокойствие и небесную ясность ума и души! А я? Неужели, Господи, не дашь ещё времени, если не исправить – где уж тут исправить?! – то хоть помолиться! Так вот же время! Молись! Господи, милостив Ты и милосерд, помилуй и меня!..
– Пли, – опять мгновение тишины… Какое утро!
И того поэта-офицера тоже вчера расстреляли… Он ещё на стене камеры написал: "Господи, помилуй меня грешного!" Всю Германскую войну прошёл, два Георгия…
Господи, они же лучших людей России уничтожают! Эти, которые "за народ" и "из народа", – это же какое-то самоубийство народа, самоистребление!.. И я был одним из них?! Господи, помилуй!..
– Пли! – очередная партия тел валится в ров. Очередь всё приближается. Почему не видно отлетающие на небеса души? Мне было бы так легче поверить! Но в том-то и подвиг веры, что нет ей доказательств, – говорил тот философ, который теперь уже тоже во рву… То есть тело его, конечно! Только тело! Впрочем, он честно говорил, что это не его мысль, а какого-то другого философа, забыл… Но того-то хоть не расстреляли! Того, говорил, выслали… Целый пароход философов, учёных, людей искусства собрали и подарили Западу! Да ещё гордились этим! Ну, что за идиоты? И я был среди них? Господи, помилуй!..
