Минут через пять пришел Золотов.
— Ну, диагносты? Слушаю.
— Заворот кишок, — сказал я.
Золотов еще не видел поступившего. Он поднял его рубаху и присел на стул. Пристально всмотрелся в живот. Затем постучал по животу пальцем, нахмурился. От сестер я слышал, что Золотов заканчивает кандидатскую диссертацию именно на эту тему.
— К сожалению, ваш диагноз правильный, — подтвердил он, взглянув на меня.
Как же иначе! Я в упор смотрел на Кашу.
— Ну, кто прав?
Он отвернулся.
— У вас серьезное заболевание, — сказал Золотов мужчине. — Нужно сейчас же оперировать. Вы, конечно, не возражаете?
Больной в ответ простонал и скорбно посмотрел на нас. В его взгляде я увидел мир, откуда не возвращаются. Больной попросил позвать жену. Ему еще надо советоваться!
— Позовите, — равнодушно сказал Каше Золотов.
Курносая с веснушчатым лицом женщина лет тридцати двух мешком ввалилась в приемный покой.
Мы вышли вслед за Золотовым в вестибюль и остановились у окна. Лошадь повернула в нашу сторону свою голову и тоже ждала.
Минуты через три дверь приемного покоя отворилась, и женщина сказала:
— Раз нужно — режьте. — По ее щекам текли слезы.
— Мы не режем, а оперируем, — сухо сказал Золотов.
Я с удовольствием наблюдал за Золотовым. Как он умеет осадить человека, поставить его на свое место! Рядом с ним чувствуешь себя и ниже и глупее. Остается одно: молиться на него и повиноваться.
Женщина притихла. Золотов энергично повернулся к нам.
— Быстрее мойте руки. Оба будете мне ассистировать. — Он пальцем указал на меня и на Захарова.
— Есть! — снова сказал Захаров и, конечно, автоматически вытянулся.
Ага! И я понадобился. Не плюй в колодец, районная звезда.
Я мыл руки. Горячая вода приятно обжигала. У соседнего крана мыл руки Захаров. Возле него стоял его телохранитель Каша и что-то говорил вполголоса.
Чуднов, дежуривший эту ночь в больнице, заглянул в операционную. Кашу он обласкал взглядом, на меня посмотрел с надеждой, а Захарову подмигнул: «Нажимайте, нажимайте — и оперировать даст».
— Помогают? — спросил он у Золотова.
Тот неопределенно выгнул брови. Понимай как знаешь.
Чуднов снова повернулся к Каше, обнял его за плечи правой рукой.
— А вы что здесь делаете, Игорь Александрович? Ведь ваше место в терапевтическом отделении!
— Там я днем, — ответил Каша.
— А разве ночью там нечего делать?
— Значит, вы запрещаете ходить сюда?
— Я, конечно, в шутку. В ваше личное время можете находиться в любом отделении больницы. Скажу больше: меня радует, что вы, прирожденный терапевт, интересуетесь и хирургией. — И он ушел.
