— Но твоя жизнь зависела…
— Так всегда бывает, — заключил он, — когда ты что-нибудь делаешь. Такая уж это комедия, в которую мы влипли.
Он вошел в такси, автоматически дал свой домашний адрес и откинулся на сиденье. Такси устремилось в налитое огнем полуденное небо. Далеко внизу, под термозащитным экраном, стояла, прикрыв глаза и глядя ему вслед, Рони Фьюгет. «Наверняка надеется, что я передумаю и вернусь назад».
Но он этого не сделал.
«Потребовалась определенная храбрость, — подумал он, — чтобы посмотреть правде в лицо и беспристрастно сказать себе: я дрянь, я уже однажды совершил зло и хочу еще. И это буквально прет из меня».
Такси пошло на снижение. Он полез в карман за бумажником, взглянул в окно и вдруг ошарашенно обнаружил, что это не его дом. В панике он попытался определить, где он. Наконец до него дошло. Это был небоскреб 492. Он дал адрес Эмили.
«Рывок! Назад в прошлое. Туда, где вещи рождают чувства. Когда я только начинал карьеру, я знал, чего хочу от будущего, — подумал он. — Знал, что в душе я жажду и способен на предательство, бунт, жертву! И для чего? Но теперь…»
Теперь он пожертвовал карьерой в угоду собственной жизни. Как когда-то пожертвовал женой, спасая свою жизнь. Все оказалось так же просто. Яснее некуда. Это была не идеалистическая цель, не старое пуританско-кальвинистическое призвание, это был просто инстинкт выживания, возникающий в каждом, трясущемся от страха существе.
«Господи, — подумал он. — И я сделал это. Я переступил через Эмили! А потом через Лео. Что же я за человек?! И как я честно признался, что следующей должна стать Рони.
Может быть, мне поможет Эмили? Вот, наверное, почему я здесь. Она уже порядком насмотрелась подобных вещей».
Несколькими мгновениями позже он уже звонил у двери Эмили.
«Если она решит, что мне надо перейти к Элдричу, я так и сделаю, — сказал он самому себе. — А если нет, то нет. Но она с мужем работает на Элдрича. Как же они смогут честно, по-человечески сказать мне „нет“? Так что, все решено наперед. И ведь я знаю это».
Дверь отворилась. Эмили в неизменном голубом халатике, испачканном влажной и сухой глиной, ошеломленно уставилась на него.
— Лео меня выставил, — сказал Барни. Подождал, но она ничего не ответила. — Можно войти?
— Да. — Она пропустила его в прихожую. В центре жилой комнаты возвышался знакомый гончарный круг. — Я работаю. Рада видеть тебя, Барни. Если хочешь чаю, возьми…
— Я пришел посоветоваться с тобой, — сказал он. — Но сейчас понял, что это необязательно.
