Трех человек увидел я однажды
В рассветной грезе, — все они прошли
Передо мной, и облечен был каждый
В сандальи и хитоны до земли, —
Фигуры, что на мраморную вазу
Нанесены, — они прошли кругом
И вновь пришли в порядке регулярном,
Дотоле мной не виданы ни разу
И странны мне, — так часто незнаком
Бывает скульптор с ремеслом гончарным.
Но отчего, таинственные тени,
Не опознала вас моя душа?
Затем ли, чтоб чредою наваждений
Скользили мимо вы, не разреша
Меня от сна? — Стоял дремотный час,
И Праздность без услады и без боли
Вливалась в ощущения мои;
Я цепенел, и пульс мой тихо гас, —
Зачем пришли вы и не дали воли
Остаться мне в моем небытии?
Да, в третий раз приблизились они —
О, для чего? Мне виделось в дурмане
Сонливом, что душа моя сродни
Цветами изукрашенной поляне;
Висел туман, но сладостным слезам
Упасть на землю не было дано;
Сминало рамой листья винограда
Открытое в весенний сад окно, —
О тени! Слез моих не видеть вам!
Ступайте прочь, свиданья длить не надо!
На миг оборотясь, опять ушла
Фигур неторопливых вереница, —
И мне хотелось обрести крыла,
Лететь за ними — я узнал их лица:
Любовь ступала первою из них,
Затем Тщеславье мерной шло походкой,
Отмеченное бледностью чела, —
И третья шла, чей шаг был мягок, тих, —
Я знался с нею, с девою некроткой, —
И то сама Поэзия была.
Они ушли — мне крыльев не хватало…
Ушла Любовь — на что тебе она?
Тщеславие? — Оно берет начало
В безумии, и суть его бедна.
Поэзия? — Отрады нет в тебе,
Какую в полднях склонен усмотреть я
И в вечерах, в которых брезжит сон, —
Я покорился бы такой судьбе,
Но как суметь вернуться в те столетья,
Когда Маммоной не был мир пленен?
Прощайте! Вам не пробудить меня,
Почиющего на цветочном ложе, —
Мне похвалами не прожить и дня,
Что получает баловень пригожий, —
