— Да-да, — отозвалась та. — Нам именно сюда.
— Но разве могут люди так жить? — ужаснулась Стелла, карабкаясь по заплеванной лестнице, в которой ступени кое-где частично раскрошились, а кое-где просто отсутствовали.
— Люди — нет. А эти… И ведь никак родительских прав не можем лишить, а ребятишек спасать надо…
Козырева заколотила кулаком в обшарпанную дверь.
— Чего надо? — послышался хриплый мужской голос.
— Лейтенант Козырева из детской комнаты милиции.
Мужчина за дверью заматерился.
— Настучали, суки! — посоветовал кому-то заткнуться, заявив, что «менты пришли», и завозился с замком. Видимо, он уловил только слова «лейтенант» и «милиция» и решил, что по вызову соседей прибыл наряд. — А мы чё? Мы ничё, — бормотал он, — энтим козлам завидно, что у нас праздник, вот и звонют… Людей от дела отрывают. А мы, товарищ начальник, деньжат заработали, на них и гуляем. Не воруем, поди! А, черт! Щас хозяевов позову, пусть они открывают… Ага!
В этот момент замок щелкнул, и перед глазами Марины Игоревны и Стеллы предстал здоровый, в рваной тельняшке и тренировочных штанах мужик с небритой опухшей рожей и заплывшими глазами.
— Ух ты! — только и произнес он, отступая на шаг.
— Предъявите документы, — строго потребовала Козырева, переступая порог тесной захламленной прихожей.
В нос Стелле ударил едкий тошнотворный запах перегара, пропитавший, казалось, всю квартиру.
— Ух ты! — повторил мужик и осклабился. — Ну, Гошка, здоров — с какими кошечками хороводится… Проходи, девки! У нас вина на всех хватит!
— Предъявите документы. — На сей раз в голосе Марины Игоревны зазвучал металл. Резким движением она скинула с плеч свое серое стеганое пальто, и в полумраке прихожей тускло блеснуло золото звездочек на ее погонах.
Это поубавило алкашу пыла.
— Да какие документы? Я ж другана пришел навестить и его хиврю, — заканючил он.
— Где хозяева?
— Да вон, в той комнате спят. Гошка-то своей благоверной рожу начистил, ко мне, дурак, приревновал. А на кой мне его толстобрюхая? Сама на шею вешалась. — К мужику вернулась уверенность, он понял, что не по его душу пришли, и с некоторой долей самодовольства продолжал: — Ну, теперь помирились и спят, как голубки. А я один скучаю от пустого времяпровождения.
— Вот как? — подняла брови Марина Игоревна. — А кому же вы предложили заткнуться?
— A-а! Да там племяш Гошкин и его бабца. Певец, блин… Шаляпин.
— Так почему же вы утверждаете, что находитесь здесь в одиночестве?
Мужик ухмыльнулся:
