— Старушками давайте отряд украсим, — радостным шепотом встрял Леша, ликуя от возможности продемонстрировать из ряда вон выходящий цинизм.
— Но вы тоже едите, хоть и вожатая, — упиралась Люба. — И Афанасий Васильевич, старший пионервожатый ест. Я сама вчера видела, как он к себе в комнату вторую порцию ужина нес.
— Вторую порцию? — сразу стала рассеянной Галя. — Наверное, повысилась его социальная активность, потребовавшая более полного удовлетворения проявлений жизнедеятельности…
Вспыхнув от догадки, что вторая порция манной запеканки с прокипяченным с водой повидлом предназначалась вовсе не самому старшему вожатому, Галя охватилась раздражением. — Ты, Зефирова, хуже рвотного порошка. Мы с Афанасием Васильевичем не только едим, мы и в туалет ходим. Давай теперь дрянью всякой оформим территорию отряда! Подгребай шишки без разговоров. Эстетическое воспитание — составная часть единого процесса коммунистического воспитания!
— Но шишки… — не сдавалась Люба.
— Способствуют всестороннему развитию личности, — отрезала Галя, поправила пилотку, и взволнованно пошла к домику старшего вожатого, сославшись на то, что ей необходимо взять методические указания по проведению смотра строя и песни, а так же игры «Зарница».
— И тесно связаны с духовным и моральным развитием советского человека, — без заминки закончила мысль Гали вывернувшая из-за корпуса директор лагеря Ноябрина Ивановна. — Чего ты, Зефирова, похоже, не понимаешь.
Ноябрина Ивановна была женщиной видной. Ее брошенная на произвол судьбы талия и несколько пористое лицо компенсировались модными трикотиновыми костюмами пылающего алого или нервного синего цвета и высокой прической «хала». Буханка на голове Ноябрины Ивановны была накладной, шиньоном: в юности, начесав обесцвеченные нашатырем волосы, Ноябрина Ивановна на пару с общежитской подружкой разбрызгивала на прическу мебельный лак. От этого пряди поредели, и последние годы Ноябрина Ивановна спасалась косой младшей сестры, которая — сестра, — выскочив замуж за курсанта, сразу сделала себе с помощью бритвенного станка стрижку. Белокурая «хала» и костюм взволнованного цвета неизменно привлекали внимание ответственных партийно-хозяйственных работников, приезжавших в лагерь на отдых выходного дня. В эту смену, санаторно-оздоровительную, руководители, конечно, не приедут. Зачем же им видеть инвалидов, совершенно случайных в СССР? Ведь достижения советской медицины таковы, что редкие случаи тяжелых заболеваний у детей абсолютно нетипичны и в подавляющем большинстве случаев целиком и полностью являются виной несознательных родителей. Вот и у Зефировой в медицинской карточке написано: ДЦП вследствие неправильного поведения матери во время родов. Невозможно поверить, какие бывают безответственные роженицы! Но хоть и неполноценные, эти дети — тоже наши, советские. Вот и пришлось взвалить на свою шею санаторную смену. Устала как лошадь! Хоть самой потом в санаторий езжай оздоровляться.
