— Тогда-то я еще учился. Хочу поблагодарить тебя, дедушка.
— За что же?
— За добрый совет. Ты тогда рассказывал о турецкой кампании.
— А вот что я говорил, какой совет тебе дал, то, кормилец, я уж теперь-то не припомню.
— Что же дедушка тогда вам сказал? — спросила Кира.
— Вот как станешь командиром, — пересказал его слова брат, — если чего по службе не знаешь, то старого солдата лучше спроси и этого не стыдись — уваженья от солдата не потеряешь и дело поправишь.
— Ну что же, ваше благородие, — сказал дед, — ты-то старых солдат уже, видно, спрашивал.
— Как же. Я слова твои запомнил.
— Вот то-то и добро.
— И московским юнкерам в лагере я недавно о советах деда рассказывал, твои слова вспоминал, ты с солдата строго спрашивай, а только правду человеку простому всегда говори и не заносись, потому что он грамоте не умеет. Я твои слова, дедушка, крепко запомнил.
— Ну, спасибо. Помогай Бог. Где же ты теперь служишь, куда определили тебя?
— В Москву, только сегодня, дедушка, я приехал на короткий отпуск в наши края.
— На побывку, что ль, тебя отпустили?
— На неделю.
— Ну, а друзья где же твои?
— Разъехались по разным полкам.
— Ну, помогай Бог. Как хлеба-то под Москвой?
— Везде в этом году урожаи.
— Да, урожаи дружные, добрые.
Брат расспрашивал о внуках.
— Мой Андрюша в Варшаве, в гвардию взят. Строго держат их там в лейб-гвардии в Преображенском полку. Старший, другой, в крепости Осовец, а вот Степана, мужа внучки, далеко угнали служить, на Байкал. Ох, и далеко же теперь служить посылают. В старину, народ говорил, все тут и служили, по своим городам, а потом устав изменили, здешних ребят усылают далеко, а тамошних сюда посылают служить.
Когда дед по своим делам от стола отошел, Зоя сказала:
— Я только теперь увидела. Кирочка, посмотри на меня. Федя, а знаешь, какие у Киры глаза — как пчелы, с золотом.
— Удивительно, — сказал я.
— Да что вы выдумываете!
— Да верно, смотрите, недаром дед тебя назвал — пчелка моя золотая.
— Ваня, — вскричал тут и я, — действительно, когда они на солнце, то они у нее не карие, а золотистые, ну просто пчелиного цвета.
— Ну да, ты скажешь, — смущаясь, ответила она.
— А у других?
— У Феди, — сказала Кира, — речные.
— Нет, у Феди глаза, — сказал брат, — как у медвежонка, который в солнечный день много меда съел.
— А у меня? — спросила Зоя.
— Цвета резеды.
— Да, — закуривая, сказал как бы серьезно брат, — у тебя всегда было в глазах что-то стрекозиное.
— Это ты теперь выдумываешь.
