Кадет - Леонид Фёдорович Зуров

Истинная слава не может быть оценена: она есть следствие пожертвования самим собою в пользу общего блага.

Умирай за Дом Богородицы, за Матушку-Царицу, за Пресветлейший дом. Церковь Бога молит. Кто остался жив, тому честь и слава!

А. В. Суворов

Молодость, молодость, приятная молодость!…

А чем- то мне молодость мою вспомянуть?

Вспомяну тебя, молодость, тоскою-кручиною,

Тоскою- кручиною, печалью великою…

Русская песня

Утром он долго щурился, потягивался и радостно думал, что труба горниста не побеспокоит его, что он может, натянув на голову одеяло, спать сколько угодно.

Ветер, настоянный на влажной от росы зелени сада, врывался в комнату, паруся белые занавески. Солнечные четырехугольники осторожно ползли на полу, карабкались по ножкам столика, чтобы, встретив на пути графин, радужно расколоться на его гранях.

Откинув одеяло, Митя подбегал к окну. Солнце било прямо в глаза, крепло от утреннего холодка тело.

Яблоневый сад сбегал к обрыву. Меж двух старых дубов розовело дрожащее под солнцем озеро, и были видны прибрежные пашни, всползавшие на горку, с которой по праздникам белая колокольня посылала легкие волны неторопливого, чуть дребезжащего звона.

Все это было знакомо с детства, но все оживало и загоралось новыми красками в начале каждого приезда из корпуса и наполняло ощущением вновь прибывающего счастья.

Накинув халат, Митя выскакивал через окно в сад и бежал по росистой, щекочущей ноги траве к берегу.

Шелестели тростники, солнечные отблески дрожали на красноватом обрыве и коре берез, плотва, поблескивая чешуей, ходила в воде меж распустивших зеленые усы бревен и словно нюхала плотно лежавший на дне песок.

Вынырнув, Митя гикал, ладонью смахивал застилавшие глаза капли и плыл вперед, выбрасывая гибкие, как плети, руки.

Все было хорошо в этом мире: и солнце, и дождь, словно освеживший воду, и черноухий фокстерьер, что метался на мостках, лаял, клал на доску палку и просил с ним поиграть, и прыгающий на берегу золотистый стреноженный жеребенок.

Вернувшись домой, Митя одевался, одергивал гимнастерку, пробовал, крепки ли руки, улыбался , когда под кожей послушно трепетали мышцы, и легко, на носках, шел в просторную, залитую солнцем столовую.

- Кадет Дмитрий Соломин имеет честь явиться, - шутя, говорил он и, щелкнув каблуками, припадал к полноватой руке матери. Она всегда порывисто прижимала его голову к своей груди, целовала его в лоб, и, слегка оттолкнув его, глядела на широкоскулое, мальчишеское, твердеющее с каждым годом лицо сына, на светлую щетку коротко остриженных волос, на чуть раскосые серые глаза, и с радостью и грустью вспоминала, что еще так недавно она купала его по вечерам и ее ладонь слышала стук его маленького сердца.