– Конечно, я ему просто мозги вправил. Они у него немножко пошатнулись, а я ему вправил. Иди спать, не волнуйся.
Мне это событие врезалось в память. Потом на следующий день один из охранников, который любил купаться в Кубани, вдруг утонул, зацепился за корягу и не смог выплыть.
…Прошли годы, и как-то раз я случайно встретил одного человека, который напомнил мне об этой истории.
В те страшные годы, 46–47-е, люди голодали, есть было совсем нечего. С войны из мужчин почти никто не вернулся. Остались одни женщины и дети. Работали они тогда на спиртзаводе. Лопатили зерно, чтобы оно не горело Это была самая тяжелая, пыльная и грязная работа. После работы иногда охранники проверяли, чтобы женщины не воровали зерно. И вот однажды в отсутствие моего отца его заместитель, считавший себя начальником, решил проверить, не прячут ли женщины зерно в рейтузах и лифчиках. Все охранники отказались от такой проверки, но один все-таки согласился – вызвался, чтобы «протрусить». Это было позорище: заставляли женщин раздеться до нижнего белья, проверяли, нет ли зерна. Охранник выискивал у них спрятанные зерна. У восьми женщин нашел по горсти пшеницы, были составлены документы, потом вызван следователь.
Следователь пытался уговорить заместителя, но без толку. Были составлены акты, протоколы и переданы куда надо. Следователь, пока не приехал мой отец, не решился пускать дело в ход. Каким образом отец заставил этого типа забрать все бумаги лично у следователя, разорвать и сжечь? Я не знаю. Я предполагаю, что отец просто очень доходчиво объяснил. Не знаю, хорошим ли пловцом был тот охранник или плохим…
Я часто вспоминал этих женщинах, просящих отца защитить их… Им грозила статья, им грозила тюрьма. И они знали, что их дети, если не умрут с голоду, то попадут в детдом или будут беспризорниками или бандитами. И они, как могли, защищали их. Я часто встречал этих женщин, они даже кланялись мне, помнили, что я был при том разговоре, как бы своим присутствием поддерживал их, когда отец поднимал их с колен. Он практически спас их всех: и женщин, и детей от мора, который впоследствии назовут голодомором, и сам едва не стал жертвой тех обстоятельств.
В 70-е годы я почти пять лет безвыездно работал в индийских джунглях на монтаже гидротурбинного оборудования. По возвращени мне был предоставлен длинный отпуск. Я решил часть его провести на родине, на Кубани.
В то время чтобы купить машину «Волгу», нужно было стоять в длинной очереди. Правда, чаще в бесконечной. Машину можно было либо купить, что считалось почти невозможным, либо получить. Продавали машину, особенно «Волгу», героям соцтруда, спортсменам и еще тем, кто работал за границей. То есть у них была возможность за те инвалютные рубли, которые они заработали за границей, купить машину здесь, на родине. Свою «Волгу» я приобрел так же – за инвалютные рубли. А иметь в те годы «Волгу» – все равно, что сегодня летать на личном вертолете.
