Угол опережения | страница 14



Вперед выступил рослый матрос в нагольном полушубке, из-под которого выглядывал застиранный тельник.

— Именем свободной России! — Матрос вдруг широко улыбнулся, обнажив крупные белые зубы. — Даешь паровоз, братишки!

Из толпы ремонтников выскочил Венька Шалый, по прозвищу Японец. Этот смуглолицый, с раскосыми глазами въедливый пацан полгода назад невесть откуда появился в депо и теперь тоже работал на ремонте.

— Держи карман! — крикнул он. — Есть у тебя мандат?

Матрос пинком отшвырнул Веньку на рельсы и шагнул к Дребедневу.

— Ну, дед…

— Что же ты с ребенком делаешь, гада проклятая? — тихо спросил Дребеднев. — С кем связался!

Матрос не спеша достал из полированной деревянной кобуры маузер.

— Выкатывай паровоз!

— Ты кого пужаешь, зверь! — не унимался Дребеднев. — Русским языком говорят: где мандат?

— А вот я сейчас покажу тебе мандат. — Матрос грязной пятерней схватил Дребеднева за горло и несколько раз зло тряхнул его.

Старик обмяк и повалился на землю. Мальчишки разбежались и из-за вагонов следили за непрошеными гостями. Те разбрелись по путям, лезли в будки паровозов, заглядывали в топки.

Венька, ругаясь, обмывал разбитую голову дождевой водой из кадки. Иван увидел, как вдоль кирпичной стены мастерских ковылял Дребеднев. Он держался за горло и часто сплевывал, седая голова и плечи старика тряслись от кашля.

Больше они не вступали в разговоры. Как увидят чужих людей с винтовками, сразу разбегаются. Наделали в крыше нор, там и прятались. Там и ночевали иногда. Да и зачем было возвращаться домой: ни куска хлеба, ни капли керосина…

От работы в депо прибыток был небольшой, и по воскресеньям, если не требовалось ехать за дровами, парни разбредались по окрестным деревням: лудили посуду, чинили ходики, паяли самовары. Иногда приносили с собой ведро картошки или мерку пшена. Тут же разводили огонь и всей артелью садились за еду. Иван мечтал о куске круто посоленного черного хлеба и вспоминал купчиху Анисимову. Оскоромиться в постный день казалось ей самым страшным грехом. Теперь они постились ежедневно. Весной обрывали почки с липовых деревьев, летом собирали речных моллюсков. Тех, что валялись в песке, с потрескавшимися раковинами, Иван старался не брать, а искал в зарослях у берега, где стояла подернутая зеленой ряской вода. Моллюсков отваривали и рубили в корытце, но после соленой воды они делались тугими, как резина, и не всякая сечка их брала — тогда приходилось рубить топором.