— Мне не надо разные, мне одинаковые надо, — и видя, как по лбу Степаныча снова ползет вверх удивленная бровь, торопливо добавила. — Ну, чтобы они не ссорились. А то у одной — красные, у другой — желтые…
Послезавтра сапожки были готовы. Красные с меховой оторочкой и тонкими витыми шнурками — не поскупился Иван Степанович, все мастерство вложил. И денег не взял, стыдливо отвел протянутую руку.
— Ты эти гроши себе оставь, на мороженое. Лучше вот что… Пойдем, я тебе тоже кое-что покажу.
Степаныч провел ее через сени, позвенел ключами, отпирая замок, щелкнул выключателем, и Анна Матвеевна восхищенно ахнула: все пространство прилепленной к бревенчатой стене кладовой было превращено в миниатюрный мир. Над тонкими речками изгибались точеные мосты, росли вверх крепенькие, как грибы, холмы, обвивала их бока железная дорога, а над стеклянной поверхностью озера дремали рыбачьи лодки, ни дать, ни взять — настоящие. Степаныч клацнул какой-то кнопкой и мир ожил. Из тоннеля вынырнул красный паровоз и запыхтел по рельсам, таща между растопыренными елками блестящие вагоны, а в окнах разбросанных домов вспыхнул свет.
— От внучка дорога осталась, понимаешь… — смущенно пояснил Степаныч. — Я подумал, чего добру пропадать… Ну и приспособил, понимаешь… А ты, мать, вот сюда! Сюда глянь. Узнаешь?
— Ой, это ж мой дом! — опешила Матвеевна.
— Верно! А вот мой. А это, видишь, наш райцентр, точная копия. Как на карте. Я же сперва карту точную сделал. По всем правилам картографии, как дед учил. Вот она, смотри, — Степаныч порылся в необъятном ящике стола и вытащил на свет божий засаленный бумажный рулон. За рулоном потянулась длинная борода из спутанной проволоки, запрыгали по полу гнутые гвоздики и ржавые гайки. Он нетерпеливо стряхнул все лишнее и развернул карту. — Вот тут сельсовет, тут коровник, здеся вашего председателя дом, а вот твой…
Матвеевна вдруг почувствовала себя пассажиром красного игрушечного поезда, который мотается по кругу, то заныривая в тоннель, то выскакивая наружу только для того, чтобы снова пробежать мимо одних и тех же домов, деревьев и мостиков, и заскочить в тоннель. «Совсем ненормальный», — испугалась Матвеевна, и чтобы свернуть разговор с круговых рельс, спросила:
— А зачем тебе все это, Иван Степанович? Играться?
— Это бабы играются, — обиделся Степаныч. — Потому что дальше вязаных половичков ничего не видят. А мы, мужики, делом заняты. Такие карты еще мой дед составлял, всю жизнь на это положил. И пригодились! Когда немцы тут стояли, дедовыми картами и партизаны, и регулярные войска пользовались. На карте-то оно сразу видно, где засаду лучше посадить, а где дозор кинуть. До самой смерти деда добрым словом поминали. И мне завещал: «Бди, Ваня. Мало ли какая беда с родиной стрясется, чтобы не пришлось встречать врага голой задницей». Думаешь, я один тут такой? Да, ежели хочешь знать, в наших Кривинах целое ополчение…
