Ну, зачем Нору понесло в деревню? Подышать свежим воздухом — у нее, видите ли, с малых лет слабые легкие, попить парного молочка… А теперь она с петлей на горле дышит запахом черемухи и запивает бабьими ухмылками, если только эксперт или другое должностное лицо не успели еще выпростать ее из белого сугроба.
Саша безуспешно пытался доказать своим женщинам, что в деревне еще неспокойно, что в лесах полно бандитов. Он даже меня позвал на помощь, чтобы убедить их. Ничего не помогло.
— Норочка ведь не станет там заниматься политикой, она будет учить деток петь, танцевать, ставить спектакли…
Комедия, да и только — если бы она не обернулась трагедией.
Да, и на Норе ведь была та самая черная комбинация, которую мы с Сашей подарили ей к шестнадцатилетию. Недаром она была похожа на черную, не ко времени созревшую на белой черемухе ягоду.
Раздобыть такую вещь в те времена было не просто. Хорошо, что в порту работали свои ребята. И они достали полный комплект: черную шелковую комбинацию, такие же чулки и духи; все это было украшено то ли подлинным, то ли поддельным «Made in USA». Я отдал за это добро последний кусок сала, справедливо рассудив, что картошку можно есть и просто так, с солью. Саша обещал рассчитаться со мной, но сделать это парню будет трудно. И, в конце концов, разве я не мог поздравить Нору от себя? Так что у нас получилось два шикарных подарка: он, как брат, преподнес бельишко, а я — чулки и духи.
Нора не могла нарадоваться, не зря Саша шепнул мне, что у сестренки с бельем совсем труба дело, после стирки и не понять, с какого конца приниматься латать и штопать. А чулок нет не то что шелковых, но и бумажных — только шерстяные, на зиму.
Зато их мамаша, увидев наши подарки, в голос заревела. Черное белье, мол, носят только непотребные девицы, шелковые же чулки кавалеры дарят своим шлюхам за проведенную вместе ночь.
Для нас с Сашей это было, как открытие Америки, и я стал уже сожалеть об отданном сале, в особенности когда поглядел на праздничный стол, накрытый более чем скромно. Нора тоже сперва растерялась, но потом обняла мамашу, стала к ней ластиться и успокаивать, и говорить, что зря она на нас накинулась. Откуда нам знать такие тонкости? Мы ведь от всей души и с наилучшими намерениями. Под платьем никто все равно не увидит, какого цвета у нее комбинация. К тому же соседка, мадам Элсинь, тоже носит черные чулки.
— У нее траур, — отвечала Норина мать сквозь слезы. — Ее муж погиб на войне, два сына пропали без вести, и она решила не снимать траур до самой смерти.
