– Там змеюки, зуб даю, – подмигнул Мэтт Кире.
– Я не боюсь змей.
– Девочки же боятся.
– Не все. У нас в саду всегда жили небольшие змейки. Мама говорила, что они дружат с растениями. Они едят насекомых.
– Как Прут. Смотри-ка, словил кого-то, – Мэтт показал рукой. Его пес неожиданно наскочил на какое-то несчастное существо с длинными тонкими лапами. – Папина долгоножка.
– Папина долгоножка? – улыбнулась Кира. Она никогда не слышала такого названия. – А у тебя есть отец? – спросила она с любопытством.
– Не-а. Был, но сейчас только мамка осталась.
– А что стало с твоим отцом?
Он пожал плечами:
– Не знаю. В Фене все по-другому. Многие без отца. А у кого есть, их боятся, потому что лупят жуть как сильно. Правда, мамка меня тоже бьет, – добавил он со вздохом.
– У меня был отец, он был хорошим охотником, – проговорила с гордостью Кира. – Даже Джемисон так сказал. Но отца забрали твари.
– Эх, слыхал, да.
Она видела, что Мэтт пытается сделать грустную мину, но мальчику с таким веселым характером это было непросто. И вот он уже показывал пальцем на бабочку, радуясь ярким оранжевым крыльям в сумраке леса.
Кира достала подвеску, которую прятала под сорочкой.
– Помнишь? Ты принес это мне вместе с вещами матери.
Мэтт кивнул.
– Она вся багряная. И блестит.
Кира аккуратно убрала подвеску обратно под сорочку.
– Ее сделал отец в подарок матери.
Мэтт сморщил лоб, пытаясь понять услышанное.
– Подарок? – спросил он.
Кира была поражена: как это он не понимает?
– Это когда кто-то для тебя многое значит и ты даешь ему что-нибудь особенное. Что этому человеку будет дорого. Это и есть подарок.
Мэтт улыбнулся.
– В Фене такого нет, – проговорил он. – В Фене если дают, то затрещины. Но это красивая штука, – добавил он вежливо. – Хорошо, значит, что я ее сохранил.
Для Киры с ее больной ногой путь был долгим. Ее посох иногда цеплялся за узловатые корни, скрытые под слоем земли, и она спотыкалась. Но ей было не привыкать к трудностям и боли. Они всегда были с ней.
Мэтт убежал вперед с Прутом, а когда вернулся, то с восторгом сообщил, что осталось еще чуть-чуть, один поворот – и все.
– Там дом! – закричал он. – А еще старуха в саду, руки кривые, а в них – радуга!
Кира ускорила шаг и, повернув, поняла, что он имел в виду. Рядом с крошечной хижиной в бурно разросшемся саду работала сгорбленная седая старушка. Рядом с ней стояла корзина, из которой она доставала нити всех оттенков желтого: от бледно-лимонного до темно-золотистого – и развешивала их на веревке, натянутой между деревьями. Там уже висели нити более темных цветов – рыжие и красные.
