Жовковский насчитывал только
2.000 добрых воинов. Пропорционально столько же было их и между козаками
Хмельницкого. Часто впереди наступающих Козаков гнали рогатый скот, чтоб
обессилить панскую пальбу, а во время самого приступа козаки прикрывались
мужиками, у которых на груди висели торбы с песком. Торбоносцы были народ,
попавший между молота и наковальни. Еслиб они вздумали бежать, их ожидали
козацкие списы и татарские лыки. Они лезли вперед, зажмурив глаза, как обреченные
па казнь, и часто, среди крика, который поднимали козаки и Татары, умоляли панов
пощадить их от пальбы. „Чернь молила о милосердии (plebs о milosierdzie implorabat),
поддаваясь в полное рабство", доносил в Варшаву Казановскому с похода королевский
сподвижник, и это было известие справедливое. О том, что козаки загоняли
навербованных мужиков на приступ, говорится в дневниках, как о деле повседневном.
Для того, чтобы вынудить у панов окуп, не щадили несчастных новобранцев.
24
.
Это было еще хуже со стороны Хмельницкого, чем из-за своих обид броситься с
огнем и ножем на всю шляхту. Козаки-комонники, составлявшие только малую часть
хмельничан, выручались и под Збаражем кровью пеших затяжцев, прозелитов
козатчины, как это было под Кумейками, где они натравили завзятых на По* тоцкого, и
убрались прочь за добра ума. Разница была только в том, что они подстрекали мужиков
к бою не словами, а копьями.
Напрасно хан вызывал Вишневецкого с первенствующими панами на переговоры:
осажденные видели в этом злой умысел Хмельницкого, который присоветовал хану
захватить князя Ярему в плен во время переговоров. Тогда Хмельницкий пытался
подорвать осажденных подкупом. Мысль эту подали ему перехваченные письма
Вишневецкого к королю. Чтобы сломить все еще бодрый дух полководца, который в его
глазах стоил больше всего польского войска, Хмельницкий возвратил Вишневецкому
письма с посланцом, которому поручил всучить свой универсал Немцам, которым
обещал за измену больший жолд и подарки. Но Немцы представили его универсал
Вишневецкому.
Здесь выступают перед нами два рыцаря в собственной характеристике. Краткую
записку, без подписи, с перехваченными письмами, Хмельницкий адресовал князю,
называя его своим приятелем, хотя и не искренним (przyjacielowi naszemu clioc
niezyezliwemu oddae); уведомлял князя, что посланцу его отсекли голову; уверял, что
король скорее дождется к себе Козаков, чем осажденные — помощи его, и заключал
удивлением, что Вишневецкий не удовольствовался своим заднепровским
