принадлежали к городу.
Между тем жолнеры захватили в плен хорунжого татарской гвардии Хмельницкого.
От него паны выпытали, что козаки боятся скорого прихода короля, о чем у них
разнесся слух, и потому употребляют крайния меры, чтобы „кончить Ляховъ"; а с
другой стороны (говорил хорунжий) пришли вести, что литовские войска идут в
Украину; что козаки в большой тревоге за своих жен и детей, а Хмельницкий убедил
хана вызвать на переговоры главных панов, с тем чтоб оставить у себя в неволе. По
словам хорунжого, сам Хмель проговорился об этом съпьяна.
Около того же времени 12 товарищей из-под разных хоругвей князя Вишневецкого,
подкравшись в неприятельским валам, увидели троих Козаков, играющих в карты,
двоих убили, а третьего, Грицька из Чигирина, принадлежавшего в полку самого
Хмельницкого, привели в Вишневецкому. Но уверению Грицька Чишринца,
Хмельницкий хлопотал вовсе не о том, чтобы взять папский лагерь: он только хотел
вынудить у панов окуп. Говорил еще Чигиринец, что козаки боятся наступления
короля, что они боятся за своих жен и детей, которых некому оборонить от Дит-
.
23
вы, так как сюда вышли все поголовно, и что мужики начали по ночам бегать из
табора. „Эга реляция" (сказано в дневнике „украин-* ца") „поддержала отчаявшийся
дух наш (u nas zdesperowane duchy posiliia), и мы, как бы воскреснув, решились
наступать сильнее на неприятеля фортелями".
30 (20) июля, на рассвете, начали паны переходить в новый лагерь, оставив на
старом валу по 15 человек из каждой хоругви. Не успели они занять и половины нового
укрепления, как хмельничане пошли на приступ. Пешие панские полки обратились на
штурмующих, и так как у них не было времени заряжать ружья, то дрались прикладами
и холодным оружием, пока, с великими потерями, отступили в новые окопы к самому
замку.
Хмельницкий занял тотчас оставленное становище, поставил на валах пушки, и под
защитой пальбы, в три часа окружил панский редут валом, наконец при танцевался к
нему на 30 тагов. Чаще и чаще делал он покушения ворваться в панский лагерь; но
всякий раз его Перебийноеы сталкивались в лагере с Князем Яремою, с этим
шляхетским характерником, с этим панским козаком-невмиракою, которого не брала
никакая пуля, который ночевал под самим валом, появлялся впереди своих бойцов при
всякой тревоге и прогонял козаков-пищальников рукопашным боем.
Вообще козацкие приступы не отличались боевой силой и смелостью, а самого
Хмеля никогда не видали в бою. И у царя Наливая, в десятитысячном его таборе,
