Козаки могли оставить при своих машинах только небольшое прикрытие. Для
Вишневецкого это прикрытие было препятствием ничтожным. Он выбрал 500
жолнеров, послал их с зажигательными снарядами под гуляй-городипн и сам стоял с
обнаженною саблею, а к региментарям послал наказ, „чтобы не думали о бегстве в
городъ". Захваченные врасплох сторожа штурмов были вырезаны, и машины
Хмельницкого запылали, не смотря на продолжавшийся дождь. Конные козаки
„погнали" пеших на оборону штурмов, но все усилия погасить огонь были напрасны.
Целость лагеря в этот опасный день жолнеры приписывали, вопервых,
вмешательству Pana Boga в дела ортодоксальных его поклонников, а вовторыхъ—
мужеству князя Вишневецкого, который делался у них героем легендарным.
Утром стали паны переходить в уменьшенное становище. Хмельницкий тотчас же
занял оставленные окопы, и в наступивший вечер 20 (10) июля сделал к свежим валам
приступ, который продолжался до поздней ночи. Темнота прекратила нападение.
Светом осажденные увидели себя окруженными со всех сторон высоким валом, а
пальба не позволяла им показываться на своем валу. В следующее утро увидели они
другой вал, еще ближе к лагерю. Татары густо стреляли из луков, а козаки засыпали
панский обоз пулями, точно градом. Наконец Хмельницкий окружил панов и третьим
валом, поделал кругом высокие шанцы и стал подкапываться апрошами к самому
редуту своего непобедимого неприятеля. Осажденные защищались киями, каменьем,
пращами и чем ни попало: они щадили порох для того, чтобы пасть не иначе, как с
оружием в руках. Когда же начался огненный бой, хоругви в дыму едва различали
своих, и жолнерам, в жару завзятости, казалось, что пули отскакивают от них чудесным
способом (nic ио bylo wzisc ро boku, ро ibu, а nazad cudownym sposobem odlatywaiy kule
bez szkody naszycb). Из пилявецких трусов вдохновительный Вайдич поделал Козаков-
характериков, которых „не бра-
19
ла пула*. Еслибы в нашу малорусскую семью не вползли из-за спины приятелей
Ляхов ксендзы, теперь бы два талантливые Русича вели наши силы против общего
неприятеля, а не оа,ну против другой, и никто из них не носил бы на своем челе печати
братоубийцы.
В течение десяти дней ежедневно и почти ежечасно происходили козацкие
приступы. Но чем сильнее напирали козаки, тем ближе представлялась панскому
войску выручка. „Козаки потому так бешено рвутся в окопы* (говорил жолнерам
Вишневецкий), „что приближается король. Еще немного твердости,—и мы помстимся
