Я сидел, поглощенный разгадыванием этого (слова), ни единым звуком не выдавая (букв.: не выражая) (размышлений) / Птице, чей огненный взор (букв.: чьи огненные глаза) прожигал теперь самую сердцевину моей души; / Я сидел, провидя это и иное, удобно откинув голову / На бархатную обивку подушки, освещаемую сверху светильником (букв.: на которой торжествовал свет лампы)>16, / Но к бархатно-фиолетовой обивке>17, освещаемой сверху светильником (букв.: на которой торжествовал свет лампы), / Она (уже) не прижмется, ах, больше никогда!
Затем мне показалось, что воздух сгустился, сделался благовонным от незримого кадила, / Которое раскачивали серафимы, чьи шаги звенели на мягком (букв.: ворсистом) полу>18. / “Несчастный! — воскликнул я, — твой Бог дал тебе — через этих ангелов послал тебе / Отсрочку — отсрочку и непентес от твоих воспоминаний по Линор; / Испей, о испей сей добрый непентес и позабудь свою утраченную Линор!”>19 / Ворон изрек: “Больше никогда”.
“Прорицатель, — сказал я, — порождение зла, — (но) все же прорицатель, птица (ты) ль или демон!>20 / Искуситель ли послал тебя, буря ли забросила на этот берег (букв.: сюда на берег), / Одинокого (несчастного), но все еще неустрашимого, на эту пустынную заколдованную землю — / В этот дом, объятый Ужасом, — скажи мне честно, я умоляю — / Есть ли — есть ли бальзам в Галааде?>21 — скажи мне, скажи мне, я умоляю!” / Ворон изрек: “Больше никогда”.
“Прорицатель, — сказал я, — порождение зла, — (но) все же прорицатель, птица (ты) ль или демон! / Во имя Небес, которые простерлись над нами, во имя Бога, которому мы оба поклоняемся — / Скажи этой (подразум.: моей) душе, обремененной скорбью, — в далеком Эдеме>22 / Обнимет ли она святую деву, которую ангелы зовут Линор, / Обнимет ли необыкновенную и лучезарную деву, которую ангелы зовут Линор” (?) / Ворон изрек: “Больше никогда”.
“Быть этому слову знаком нашего расставания, птица или изверг! — вскричал я, вскакивая, — / Возвращайся в бурю и на Плутонов берег Ночи! (туда, где буря и где Плутонов берег Ночи!) / Не оставляй ни единого черного пера, как знака той лжи, что засвидетельствовала твоя душа! / Не нарушай моего одиночества! (букв.: Оставь мое одиночество ненарушимым!) — покинь бюст над моей дверью! / Вынь свой клюв из моего сердца>23, и убирайся прочь от моей двери!” / Ворон изрек: “Больше никогда”.
И (вот) Ворон, более не летая, все еще (до сих пор) сидит, все еще (до сих пор) сидит / На (мертвенно-) бледном бюсте Паллады прямо над дверью моей комнаты; / Его глаза очень похожи на глаза демона, который грезит (видит сны), / Свет лампы, струящийся над ним, отбрасывает его тень на пол
