Елкин наладился к юрте наездника и возле нее столкнулся с Ахметом. Тот сказал ему, что Аукатым ушел помолиться.
— Далеко, надолго? — спросил Елкин, всегда спешивший куда-нибудь.
Каримов поманил Елкина за юрту. Там, в сотне шагов от нее, среди порыжелой от зноя пустоши, одинокий человек молился по-мусульмански — на коленках, высоко вздымая руки и низко, до земли, кланяясь востоку.
— Аукатым, — шепнул про него Ахмет. — Он уже давно кланяется, скоро кончит.
Помолившись больше, чем обычно, Аукатым свернул молитвенный коврик и пошел дальше в пустошь, где под присмотром сынишки паслись его кони. Елкин и Каримов пошли за ним. Возле коней встретились, перездоровались. С помощью Ахмета, знающего три языка — татарский, русский, казахский, — быстро, легко разговорились. Елкин спросил, который из коней будет скакать. Аукатым погладил Зымрыка. Серебристой масти, весь сверкающий под ярким солнцем, конь был похож на легкий, облачный сгусток света, принявшего форму скакуна. Он нетерпеливо плясал, порываясь лететь, вроде воздушного шара.
— Чудо-конь. Нет, выше всяких слов, — похвалил его Елкин искренне, без малейшей лести.
— А где твой конь? — спросил наездник, не решаясь произнести слово «шайтан-арба». С детства от суеверных родителей он усвоил, что не следует поминать нечистую силу.
Елкин велел Ахмету пригнать машину. Через несколько минут вымытый, хорошо осмотренный и подвинченный «доджик» тихо, смиренно, как бы на цыпочках въехал на пустошь. Кони насторожились, но не испугались, не прыснули. Аукатым, никогда не видавший автомобиля, долго разглядывал, ощупывал и выстукивал его, как доктор больного. Ничего таинственного, бесовского не оказалось, все было обыкновенное: колеса, тележка, железо, дерево, кожа.
— А кто носит его? — спросил наездник.
Каримов открыл и включил мотор.
Затем наездник спросил, можно ли прокатиться ему, машина не выбросит, не убьет его, как делают некоторые кони с незнакомыми седоками?
— Мой принимает всех, мой без капризов, — похвалился Ахмет.
Сели, поехали. Ахмет, уже много раз состязавшийся с наездниками, старался не превысить скорость, на какую способны степные кони. А хотелось, ох как хотелось промчаться с ветерком и навсегда отбить у наездников охоту донимать его неуместными скачками, посулами, насмешками.
Догадываясь об этом, Елкин поваркивал в сторону Ахмета:
— Полегче, полегче. Всему свое время.
На строгом, важном лице Аукатыма замелькала довольная усмешка. Чтобы придать ей определенный смысл, он начал хвалить машину и езду на ней: быстро, спокойно, мягко. На самом же деле его радовало не это, а уверенность, что при такой скорости Зымрык легко побьет шайтан-арбу. Он не знал, что у машины — целая коробка скоростей.
