Кого только не было здесь! Многорукий осьминог с космическими, лунными присосками. Каракатицы, похожие на крохотных бегемотиков. Дорады с выпяченной нижней челюстью и смертельно обиженным взглядом. Сибасы с растопыренными плавниками, острыми, как зубчики наточенной пилы. Злодейские мурены, мощные распластанные скаты, равнодушная кефаль, блескучие анчоусы. Все они бились в истерике, чешуя сверкала на холодном октябрьском солнце.
Такого изобилия кошачество еще не видело ни разу. Даже поэт Мокроусов осекся; он бы и хотел по-прежнему шутить, да был пока не в состоянии. Увиденное потрясло его до глубины души.
– Ну как? – спросил Мурчавес самодовольно. – А вы не верили.
– Мы верили, – прошептали изумленные коты.
– Что, рыбы! – вождь со смешком обратился к улову. – Видите, какое дело? Мы, в отличие от вас, дышать на глубине не можем. Поэтому пришлось вас пригласить сюда – как законных представителей морского царства. Итак, повторяю вопрос: вы голосуете за присоединение к кошачьему столу? Кто против, пусть скажет сейчас, или не говорит уже никогда. Что же. Никто ничего не сказал? Мухлюэн, Дрозофил, солдаты! Предлагаю зафиксировать итоги.
Комиссия пересчитала рыб и гадов. Из-за осьминогов и кальмаров вышла нестыковка: Дрозофил считал по головам, а Мухлюэн – по конечностям. Но в конце концов они договорились и громко объявили результат:
– За – триста сорок шесть молчаний, против – ни одного голоса.
Теперь Мурчавес предложил голосовать котам.
– Да зачем! Мы за! Понятно же, что за!
– Нет, дорогие мои. У нас ведь не какая-нибудь тирания. Поэтому, кто за, давайте, поднимайте лапы. Отлично. Кто против? Нет. Кто воздержался?
Мокроусов поднял лапу. Сам не понимая, почему. Он не то чтобы был против изобилия. Наоборот! Но что-то смущало, тревожило душу. А поскольку у поэтов чувство обгоняет размышления, он, не раздумывая, воздержался.
Мурчавес тяжело взглянул в глаза бунтовщику. Терпению его пришел конец. И настроение испортилось.
– Что же. Некоторые отрываются от коллектива. Ладно, так и запишем. А вас, дорогие мои, поздравляю. Отныне этот берег – наш. И все, что видите до горизонта, тоже наше. Объявляю массовые заготовки: коллективно чистим рыбу, вялим осьминогов. Набиваем склады до отказа, восполняем понесенные потери. Потом приказываю отдохнуть, набраться сил а вечером отметим праздник… пусть он будет называться Ночь единства.
