Мой оргазм стал прорываться наружу, заставляя внутренние мышцы сжиматься вокруг руки Северина, и в этот момент я ощутила проникающий в меня сзади дерзкий палец, и последовавшая за этим вспышка боли и дикого наслаждения тут же затрясла меня в таком разрушительном освобождении, что я заорала во все горло.
Меня еще потряхивало, а Монтойя уже поднялся поцелуями по моему позвоночнику и лег рядом со мной, прижавшись пульсирующим членом между моих ягодиц.
— Ты там такая узкая, горячая, — хрипло прошептал он, облизывая метку и заставляя меня снова загореться, даже не успев хоть немного остыть.
— Забудь об этом, — выстонала я. — Этого не будет, и не мечтай.
Нахальный кобель только хмыкнул в мой затылок, надавив на мой живот ладонью, проскальзывая в еще подрагивающее от только что пережитого наслаждения лоно.
— Это значит, что никого там до меня не было? — Он медленно отступил и резко толкнулся обратно, вырывая у меня низкий стон.
— Это значит, что там никого и не будет. Никогда!!
— М-м-м, ты же понимаешь, что это вызов, дикая моя?
— Прекрасно понимаю. Но все останется как есть.
Господи, ну двигайся ты уже быстрее, хватит из меня душу вынимать!
— Это мы еще посмотрим…
Звук моего будильника застал нас тесно переплетенными, потными и исступленно двигающимися.
Северин пытался прорваться со мной в душ, но я решительно выставила его, потому как планировала попасть на работу, и желательно вовремя. А его присутствие так близко сводило вероятность этого к нулю. Но если быть честной, я больше нуждалась в уединении в привычном пространстве. Потому что второе пробуждение подряд в обществе Монтойи было неким перегрузом для моей психики. Причем больше всего смущало не большое количество секса и потрясающие ощущения от него, а именно то, насколько комфортно я себя чувствовала, засыпая и просыпаясь, плотно обернутая его телом. Истерические крики моей разумной половины, что он агрессор и захватывает все больше моего внутреннего и внешнего пространства, раздавались все реже и невнятней. О волчице вообще говорить не приходилось. Все это время она пребывала почти в нирване.
— Могу я хоть сегодня отвезти тебя на работу? — спросил Северин за завтраком.
— Думаю, да. Тем более если там опять будут крутиться эти репортеры, то пусть они лучше набросятся на тебя, чем на меня. Тебе это как-то привычней.
— А что ты станешь делать, когда я уеду? — Монтойя спросил и тут же нахмурился, будто ему неприятна сама мысль о том, чтобы оставить меня одну.
