Опять проигнорировав сказанное мною, Терч говорит Юлали:
— У меня, похоже, подвижки. Я заеду завтра с утра и расскажу вам, Юлали.
Что? Он что теперь, каждый день будет к ней таскаться? Какого хрена, собственно?
К моей радости, навязчивый посетитель прощается, и мы остаемся одни. Юлали резко оборачивается ко мне и пристально смотрит в лицо.
— Что? — спрашиваю я. — Я был предельно вежлив и любезен с этим… мужчиной.
Юлали неожиданно начинает смеяться и, качая головой, идет в дом.
— А тискать меня у него на глазах было обязательно? — говорит она.
А я вовсе и не тискал. Так, обозначил границы для особо непонятливых.
— Можешь мне сказать, зачем он приходит к тебе постоянно?
— Нет. Это работа, а ты обещал не лезть, — напоминает Юлали.
Ну да, обещал. Но ведь простое любопытство не считается вмешательством, ведь так?
Юлали идет прямиком в душ, на ходу раздеваясь. Я следую ее примеру и встаю под струи теплой воды, тесно прижавшись к ней. И в этот момент становится абсолютно начхать на все, что не является ее обнаженным телом, по которому блуждают мои руки. Пока она в моих объятиях, провались пропадом все полицейские этого мира, проблемы и различия между нами.
Юлали Мерсье
— Ммм… Монтойя, там навеки запретная зона! — сиплю я с утра, снова ощутив теперь уже не только наглые пальцы, но и язык на моих ягодицах.
Мой муж и не подумал внять предупреждению и только углубился в своих изысканиях. От контакта не привыкшей к подобному вниманию интимной плоти с его горячим, ласкающим языком мое тело содрогнулось, моментально сбрасывая остатки сна. Черт, не знала даже, что это может быть настолько приятно! Но это ничего не значит! Моя задница не будет игровой площадкой для некоторых нахальных, самодовольных… и-и-и ох, каких, творящих черт-те что своим языком…
Я разлепила глаза и, обернувшись через плечо, посмотрела на своего мужа, который, вместо того чтобы остановиться, просунул руку между моих ног и стал толкаться внутрь двумя пальцами, лаская большим мой клитор, при этом не сводя с меня горящего жадного взгляда своих золотистых глаз. Его язык и губы продолжали творить непотребство с… хм-м, альтернативным входом, и с моих губ почему-то вместо возмущения слетел только долгий протяжный стон, и я уткнулась лицом обратно в подушку. Не успев толком проснуться, я с ходу погрузилась в сводящие с ума ощущения, и в низу живота стремительно стала скручиваться такая уже хорошо знакомая сладкая боль. Северин ускорил свои движения, и я уже подавалась сама навстречу его пальцам и рту, желая как можно скорее достигнуть ослепительного взрыва, вслед за которым придет чувство потрясающего парения в невесомости.
