Исправник тем же скучающим взглядом пробежал протокол сверху донизу, перевел ленивый взгляд на газету. «Забайкальские областные ведомости» пестрили объявлениями: о пропаже коня и находке трупов утопленников, о сдаче в аренду золотоносных участков, находящихся в ведении тунгусского общества Витимской управы. Среди этой пестроты ярко выделялись телеграммы с театра военных действий. Генерал-адъютант Куропаткин в бодрых тонах «наиподданнейше доносил его императорскому величеству о некоторых стратегических успехах под Порт-Артуром». Конца телеграммы нельзя было прочесть. Газета была порвана, и порыжевший лафтак стыдливо прикрывал пышные фразы генерала. Исправник не счел нужным расправить ее, не пытался он и восстановить в памяти события минувших лет, сколь героических, столь и бесславных. Он никогда не был солдатом, но был твердо убежден, что стратегия — не только искусство побеждать противника, а главным образом искусство лавировать среди подчиненных. Поэтому он считал себя стратегом, поэтому сейчас и созерцал парадное донесение Куропаткина с самодовольной улыбкой. «Да, ваше превосходительство, стратегия — вопрос деликатный, — заключил он, с удовольствием раскачиваясь с носка на пятку. — Вы проиграли баталию, хоть и вся Россия служила вам благодарственные молебны...»
Уже довольный собой, исправник удостоил вниманием объявления Забайкальского областного полицейского управления «О предостережении пожаров, а также и степени наказания за раскладку огня в недозволенных местах в количестве от двадцати до десяти ударов розгами»; сообщение областного статуправления «Об бесхлебице в Баргузинском и Читканском уездах, ввиду гибели большей части посевов»; извещение Баргузинского окружного полицейского управления «О строжайшем запрете промыслового вылова рыбы бродячими тунгусами Витимской управы в принадлежащих им реках как-то: с помощью берд, корыт, на бормоша — и о степени наказания виновных...» Последний документ заинтересовал исправника. Он прочел его дважды, пряча усмешку в пышных усах. Высочайший закон ратовал за строжайший запрет торговли крепкими спиртными напитками на землях тунгусского общества, «а равно и на золотых приисках, кои в большой степени способствуют эксплуатации народов и обнищанию их...»
Исправник еще раз качнулся с носка на пятку, вытащил аккуратненькую щеточку, приласкал усы. Мурлыча что-то веселое, он подошел к столу, тяжело опустился на табурет. «А его сиятельство заставляет себя ждать», — снова отметил он даже с некоторым удовольствием и шумно вздохнул.
