Среди Гриш я не выделялась — симпатичная девушка со скромным талантом. Но в Большом дворце меня холили и лелеяли. По утрам я приносила королеве чай, и она распахивала передо мной объятия. «Моя красавица! — кричала она, а я бежала к ней со всех ног. — Куда пойдем сегодня? Прогуляемся по саду или отправимся в город? Может, подберем тебе новое платье?»
Тогда я не понимала, что ускользало от меня: я отдалялась от других Гриш, теряла с ними связь, не ходя на занятия, перестала узнавать интересные слухи из их мирка, перестала спать с ними под одной крышей. Но у меня не было времени, чтобы поразмыслить над этим. Королева кормила меня сахарными сливами и вишней в имбирном сиропе. Мы раскрашивали шелковые веера и обсуждали модные романы с ее подругами. Она позволила мне выбрать ей щенка, и мы часами подбирали ему имя. Она научила меня правильно ходить и делать реверанс. Ее невозможно было не обожать.
Даже теперь мне трудно не поддаваться привычке любить ее. Королева такая уверенная, такая царственная — образец грации и величия. Я помогаю ей надеть шаль из роскошного фиолетового шелка, который лишь подчеркивает яркое сияние ее глаз. Затем приступаю к работе над венами на руках.
— Костяшки не выглядят отёкшими? — спрашивает она. Ее пальцы отяжелели от количества украшений — сапфировых ободков с изумрудом Ланцовых в центре. — Кольца сдавливают кожу.
— Нет, выглядят нормально… — начинаю я. Женщина хмурится. — Сейчас же ими займусь.
Не знаю, когда все начало меняться, когда я перестала чувствовать легкость в нашем общении. Милость королевы ускользала от меня, но я понятия не имела, что натворила или как это остановить. Единственное, что я понимала, это что мне нужно больше стараться, чтобы добиться ее улыбки, и что мое присутствие перестало приносить ей удовольствие.
Но я помню тот день, когда я работала над ее лицом, разглаживая незаметные морщины, появившиеся на ее лбу.
Я закончила, и королева взглянула в зеркало.
— Я все еще вижу морщину.
— Если убрать ее, будет выглядеть неестественно.
Она с силой стукнула меня по руке золотой рукояткой расчески.
— Ты никого не обманешь, — рявкнула женщина. — Я не позволю тебе сделать из меня старуху!
Я пораженно отпрянула, прижав руку к груди. Затем подавила слезы обиды и сделала, как меня просили, все еще надеясь, что сломанное между нами нечто ещё можно починить.
После этого были и хорошие дни, но большую часть времени королева полностью меня игнорировала или тянула за локоны с такой силой, что на глаза наворачивались слезы. Она хватала меня за подбородок и бормотала: «Красавица». Но фраза перестала звучать как похвала.
