Сегодня она в хорошем настроении. Я отрезаю выбившуюся нитку из ее рукава и разглаживаю подол платья. Ее светлые волосы сияют в свете ламп, и она выглядит, как позолоченная икона Святой.
— Вам бы подошла лилия к этой прическе, — говорю я, вспоминая о синем стеклянном гребешке, который однажды помогала делать для нее в мастерской Фабрикаторов.
Она смотрит на меня, и на долю секунды мне кажется, что я вижу тепло в ее взгляде. Но, видимо, это игра света, поскольку в следующее мгновение она раздраженно усмехается и говорит:
— Эту побрякушку? Она давно вышла из моды.
Я знаю, что она хочет меня задеть, но девчонка, вздрагивающая от каждой колкости, давно исчезла.
— Конечно, вы правы, — я низко кланяюсь.
Королева взмахивает своей бледной, гладкой рукой.
— Иди, тебя наверняка ждут где-то еще? — говорит она, не веря ни единому слову.
***
Когда я наконец возвращаюсь к себе в спальню, все лампы уже зажжены, а в камине горит огонь. Одна из служанок оставила ароматный пучок шалфея на полке. Они хорошо знают, каково жить под правлением короля. Может, так будет при любом Ланцове. Я встречала наследника — Василия. У него вялый подбородок отца и слюнявый рот. Меня передергивает.
Если бы я могла пожелать чего угодно, то это были бы не драгоценности, не собственный экипаж и не дворец в озерном крае. Я бы пожелала снова стать настоящей Гришей. Но, увы, это лишь мечты, потому пока я мечтаю о замке на двери в мои покои.
Я приказываю принести мне ужин, а затем снимаю кремовый шелковый кафтан и надеваю халат. Только тогда я замечаю черную коробку на плюшевой подушке на подоконнике. Вещица довольно простая и смотрится совершенно неуместно в бело-золотом убранстве комнаты. Ее элегантность — в идеальных углах и гладкой, как стекло, материи, отполированной до блеска. На коробочке нет его символа. Он и не нужен. И мне вовсе не нужно открывать ее, чтобы узнать, что внутри.
Я умываю лицо, распускаю волосы и снимаю атласные тапочки, чтобы почувствовать шероховатость прохладного деревянного пола. Все это время коробка маячит на краю моего поля зрения, как блестящий черный жук.
Мне приносят ужин — трюфельный сырный торт, тушенная в вине перепелка с хрустящей корочкой и рыба-пашот в масле. Еда, как всегда, роскошна. Каким бы ни было мое настроение, у меня всегда хороший аппетит.
Закончив трапезу, я зажигаю свет в шкафу. Вдоль одной стены висят мои кафтаны — шерстяной для зимы, шелковый для лета, атласный и бархатный для праздников. Далее идут две полки с редко надеваемыми штанами и блузками, и ряд простых платьев, сшитых по мерке, потому что королева не одобряет, когда женщины ходят в штанах.
