Юлдаш безразлично молчал. Саламатин вдруг поднялся с места, одним прыжком бросился к ружейной стойке.
Он стал тарахтеть какими-то цинковыми ящиками и, достав отвертку, принялся ковырять ею каблук. Саламатин был возбужден до последней степени. На лбу у него выступил пот. Юлдаш по-прежнему сидел безразличный и неподвижный. Саламатин поддел отвертку под железную пластинку и нажал ее изо всей силы. Что-то треснуло, и Юлдаш вскочил с места. У обоих заняло дух. Железная пластинка отскочила. Внутри каблука показалась белая чистая вата.
— Коробочка железная, — пробормотал Саламатин и, глядя на кивающего в такт словам Юлдаша, дрожащими пальцами бережно вытащил вату.
В коробке не было ничего. Разочарование показалось на лице завхоза, и он как будто сразу похудел и осунулся. Потом, пощупав вату, он почувствовал что-то твердое и мгновенно стал малиновым. Бережно он высвободил из ваты два крупных, прозрачных камня, каждый величиной с горошину.
— Бриллианты! — прошептал Саламатин, глядя веселыми безумными глазами на Юлдаша.
Великан ничего не успел ответить, как завхоз взломал второй каблук. Он сделал это так поспешно, что слегка поранил себе руку. Снова вытащив вату, он так же бережно достал еще два камня.
— Алла, алла! Джаксала наследство принес! — заорал Саламатин во все горло и выбежал во двор…
Он крепко зажал пальцы в кулак, а другой рукой как клещами тащил за собой Юлдаша. Он не слышал окрика взводного и чуть не бегом бросился на улицу. В воротах он натолкнулся на Кондратия и остановился как вкопанный.
— Ты куда это летишь, как обозный конь? — холодно проговорил Кондратий и, презрительно оглядев смущенного дежурного, который прервал рапорт, медленно добавил: — Черт знает, что такое!
Как только Кондратий прошел во двор, безупречный по службе Саламатин бросился бежать вдоль по улице. Он продолжал волочить за собой Юлдаша. Оба остановились у чайханы, где ночью происходил маслагат Джантая. Золотой Рот сидел на кошме, а кругом волновалась и кричала целая толпа народа.
— Ты — конокрад! Все лошади, которых ты продаешь, имеют разное тавро? — кричал какой-то старик, наступая на «шакала» и указывая на лошадей, которые были привязаны недалеко и занимали половину улицы.
— Да, я конокрад, — спокойно сказал Золотой Рот, — и это большое горе для аллаха. Но если эти лошади принадлежат вам, окажите мне. Я подобрал их от контрабанды.
Толпа замолкла и быстро рассеялась.
Саламатин подошел к «шакалу» и долго горячо что-то ему рассказывал. Золотой Рот выслушал до конца и вскочил. Тогда Саламатин разжал левый кулак и, взяв один камень, протянул его шакалу.
