Другой историк опричнины, Р. Г. Скрынников, приводил свидетельства Пискаревского летописца, когда писал о казни Владимира Андреевича Старицкого и его семьи: «В начале октября Старицкий прибыл на ямскую станцию Богану и разбил там свой лагерь… После короткого судебного "разбирательства" князь Владимир был доставлен 9 октября 1569 г. в царский лагерь и по приказу царя выпил кубок с отравленным вином. Вместе с ним приняли яд его жена и девятилетняя дочь Евдокия»[129]. Р. Г. Скрынников обращался к Пискаревскому летописцу и тогда, когда писал о казни матери князя Владимира Андреевича Старицкого: «Опричники забрали старицу Евдокию из Горитского монастыря и на речных повезли в Слободу. 11 октября она была казнена. Царь „по дороге велел ее в судне в ызбе в дыму уморити“ »[130]. Свидетельство Пискаревского летописца о казни Евдокии Старицкой Р. Г. Скрынников приводил и в позднейшей монографии[131].
Обращение историков к памятнику как источнику по истории времени Ивана Грозного не ограничивалось только привлечением свидетельства о казнях. Статьи Пискаревского летописца о взаимоотношениях Москвы и крымских татар, передаче трона Симеону Бекбулатовичу также часто служили для историков источником, к которому они обращались в исследованиях по истории XVI в. А. А. Зимин ссылался на свидетельства Пискаревского летописца при описании пожара 1572 г., случившегося во время нападения на Москву крымского хана Девлет-Гирея: «Пожар был кратковременным, но катастрофическим: «Крымской царь посады на Москве зжег, и от того огня грех ради наших оба города выгорели, не осталось ни единые храмины, а горела всего три часа»[132].
Р. Г. Скрынников следовал тексту Пискаревского летописца при описании нападения татар на Москву в 1571 г.: «От взрывов, сообщает Пискаревский летописец, вырвало две стены городовых у Кремля»[133]. Свидетельства Пискаревского летописца приводил и А. А. Зимин, рассказывая о гибели в битве при Молодях мурзы Теребердея, пленении суздальцем Темиром Алалыкиным мурзы Дивея, хитрости русских военачальников: «Во время сражения Девлет-Гирей взял в плен гонца с грамотами, которого послал русским военачальникам московский наместник Юрий Токмаков. В грамотах сообщалось, чтобы воеводы „Сидели (в Гуляй-городе) безстрастно, а идет рать наугородцкая многая“ »[134]. Р. Г. Скрынников писал о том же самом, только добавил, что ложные грамоты о походе царской рати побудили хана не к отступлению, как это представлено в летописце, а к более энергичным действиям
