— Да как же без этого… обязательно надо бы окрестить, маманя права…
«Как прочно это все живет в сознании, — подумал Петр. Его душа смутилась при бабкиных словах. — Когда-то окрестили людей в реке Иордан, почти тысячу лет назад крестилась Русь в Днепре, и с тех пор из поколения в поколение многие лета окунали младенцев в серебряные купели — всех князей, царей и смердов. Дошла очередь и до моего царевича-королевича…»
— Морока с этим крещением, холодно там, еще простудят, — сказал Петр, обращаясь к бабке Саше.
Старуха отвернулась, пошла на кухню, забормотала, как проклятье:
— Безбожники вы все, креста на вас нет, вот и живете, как нехристи, без любви и правды.
Малыш расплакался. Ему было не до бабкиного зла и не до христианских канонов, он хотел есть или спать, а может быть, чтобы унесли его поскорее на улицу, на чистый воздух.
— Пусть выбирает Анюта. Никого нет ближе этой крохе, — горячо сказал Даниил Андреевич, голос его дрогнул, он подошел к деревянной кроватке и заворковал неумело: — Тю-тю-тю, мой маленький, не плачь. Потерпи еще немного, сейчас будет у тебя имя, настоящее, хорошее, достойное.
Малыша успокоило это обещание, он, должно быть, удивился седой бороде и густому голосу.
Петр взял шапку. Анюта зажмурилась, протянула руку, а Петр заманивал, убирая шапку из-под ее рук и приговаривая:
— Иди поближе. Вот-вот, прямо… Судьба тоже выбирает наугад.
Лишь у самой кроватки сына Анюта достала из шапки свернутую бумажку, быстро взглянула:
— Даниил! Как хорошо! Данька, Данюшка, Даньчик…
— Вот этого я и боялся, всех этих Даньчиков. Даниил — нравится, а Даньчик — почему-то нет, — неожиданно для всех и для себя тоже проворчал Петр. И, чтобы снять наступившую неловкость, добавил: — Такой крошке Даниил, конечно, тоже не очень-то подходит… Ничего, дорастет.
Профессор не обиделся на Петра, он просто был смущен, начал отказываться от такой «ответственности», стал даже нарочно хаять свое имя, оно, мол, и ему не очень-то нравится…
Анюта радовалась искренне, самозабвенно. Она целовала сына, обнимала профессора и стыдила Петра:
— Ты вслушайся только, как звучит: Даниил Петрович… Старинное что-то. У нас в Гридино тоже любят такие имена… Тит, Поликарп, Даниил…
— Да все в порядке, — уже извиняющимся тоном говорил Петр, а сам думал: «В Гридино-то все проще, привычнее Титы, Поликарпы да Аграфены, а тут… в садике, в пионерском лагере с мальчишками жить… Прозвищами замучают!»
— По мне хоть по-испански назовите: Даниил-Андрей-Петр-Владимир…
