Пролетарские поэты Серебряного века | страница 17

В сердцах для сомнений нет места

Мы бросим сегодня работу

С могучею песней протеста!

Заплачут дверные зацепы,

Засовы чугунных ворот,

И станет наш хищник свирепый,

Наш зверь кровожадный – завод.

Как сфинксы, замолкнут машины,

Как стоны, замрут шестерни.

Пленённые мыслью единой —

Мы в чувствах и в мыслях одни.

Безмерною силою спаян,

Огнём загорается взор…

Мы выйдем из дымных окраин

На площадь, где дремлет собор.

Не вздрогнем от натиска конных,

Под сенью заветных знамён

И мощи сердец опьянённых

Не сломят ни власть, ни закон.

Заковали… Но что? Только ноги,

А душа ведь осталась вольна:

Не наложат на душу оковы,

Не удержит ведь душу тюрьма…

Заковали те самые ноги,

Что шагали по шпалам порой,

В стороне от железной дороги,

По полям и по чаще лесной,

По цветущим ущельям Кавказа,

По крутизнам, по снежным горам,

В шахтах душных, средь едкого газа,

По нависшим над домной мостам.

У гремящих печей бессемера,

У прокатных станков и машин,

В царстве грязных чугунных дружин.

Там рубил я и резал железо,

Гнул, варил я его и ковал,

Из обрезков, обрубков, обрывков

Я машины, станки создавал.

Придавал ему разные формы

Инструментов, машин и мостов,

А во время «великой» реформы

Вас дождался – железных оков…

Торжествуя, гремишь ты победу

На усталых, холодных ногах…

Торжествуй… Не убьёшь во мне веру

Снова будешь в чугунных тисках…

Раздроблю, изомну, изломаю,

Вновь исправлю тебя, вновь сварю,

И весь мир я тобой оклепаю,

Весь тобой я себе покорю.

Друг! Ты в песнях моих не найдёшь

Ничего, кроме скорби тяжёлой.

Рад бы петь: про восторг не споёшь!

Не рожден я для песни весёлой,

Знать, такой мой печальный удел,

Чтобы только о горе я пел.

Да и мог ли бы петь я иначе

В эти грустные, чёрные дни.

Стонет брат мой, куда ни взгляни!

Как ребёнок, беспомощно плачет,

Стережёт его выходы тьма,

Чтоб не вышел он, бедный, на волю.

Жизнь его – да ведь это – тюрьма!

Можно ль петь про весёлую долю?

Нет. И пусть про восторги поют,

Кто не знает тот каторжный труд,

Кто, по горло наевшись тем хлебом,

Что добыт под расплавленным небом,

Позабылся мечтательным сном,

По рецепту зарывшись в перину.

Я ж, сломавший под тяжестью спину,

Обезличенный рабства ярмом, —

Видя братьев, согнутых в дугу, —

Не могу петь я песни восторга!

Не могу!

О, воины красного слова,

Грядущего солнца певцы,

Вам радуги песни громовой

И звёздные строки венцы.

Стихи ваши – быстрые кони,

Слова – огневые мечи.

Всегда неустанно в погоне

Вы мечете стрелы-лучи.

Весны небывалой предтечи,