Не люблю я чудовище-город,
Где так много трущоб и палат;
Где в трущобах свирепствует голод,
А в палатах – постыдный разврат.
Не люблю его улиц центральных,
Заливаемых ярким огнём,
Ни окраин – угрюмых, печальных,
Молчаливых, охваченных сном…
Не люблю!.. Но при виде заводов,
Где, как в теле здоровая кровь,
Шелестят вереницы приводов,
Умолкает моя нелюбовь.
Здесь забытый, отверженный парий,
Здесь – приёмыш культуры, здесь тот,
Кто дал имя себе: пролетарий, —
Свою мощь и свободу куёт!
Когда над вершиной заводской трубы
Клубится удушливый дым,
Мнится в нём призрак давнишней борьбы
Раба с властелином своим…
И чудится, будто измученный раб
Сдаётся на милость врага…
«Да, да! Понимаю: он слишком ослаб…
Борьба была слишком долга!..»
И песни мои выливаются в стон,
А сердце горит, как в огне!
Обидно мне думать, что он побеждён,
И жаль побеждённого мне…
Но вот над высокой заводской трубой
Растаял удушливый чад…
Победа! Победа! В решительный бой
Вступает, я знаю, мой брат!
Не признаком рабства позорного был
Тяжёлый удушливый дым:
То силы рабочий для битвы копил
С врагом вековечным своим.
