Дэй вздыхает, теряя терпение от моего невежества.
– Птицесердцем.
– Что за птицесердце?
Минуту он молчит, потом произносит:
– Птицесердца – особые создания, но этот сломался давным-давно. Он не причинит тебе боли. Осталась лишь его скорбь. Возможно, поэтому он тут и задержался.
– Ты уверен, что он…
– Я никогда не видел его, Аза, а заметил бы, будь он настоящим. Он – ничто. Давняя скорбь с громким голосом. Разорванные связи – серьёзное дело. Иногда им не приходит конец даже со смертью. Накорми парус.
Дэй протягивает мне маленькую сетку и указывает на толстых мотыльков, которые крутятся у фонарей корабля.
Когда я приношу извивающийся корм, мышепарус смотрит на меня, а я – на него. Его чёрные глаза усталые и… добрые.
Он тихо поёт, так что слышу только я.
«Найди его, найди птицесердце», – выводит трель летучая мышь.
В ту ночь я плохо сплю на своей странной койке; мне снится, что меня похищают, я потерялась и лишилась всего, и всю ночь песнь птицесердца преследует меня во сне.
Мы с Дэем вместе несём вахту на палубе в сумерках и глядим в небо. Ничего не видно, просто потемневшее нечто, никаких кораблей.
Я думаю о командных байках, которые подслушала, а в последнее время и выспросила. Ростре делятся ими неохотно: косят в сторону, понижают голоса до шёпота. Я всё равно узнаю.
Они говорят о летающем кракене и о кораблях-призраках в небесных просторах. Шепчут о полях магонийских эпифитов – волшебных растений, живущих в воздухе. Раньше они были везде и мешали передвижению магонийских кораблей. Их корни цеплялись за крылья мышепарусов, изнуряя ростре, которые потом падали в полёте.
Часть этих рассказов, разумеется, вымысел, но некоторые волнительно правдоподобны. Так что я не безумна, раз постоянно смотрю через плечо за перила. Если верить команде, то опасностей множество.
– Что я делаю? Там же ничего нет, – бормочу я себе под нос через некоторое время гляделок в темноту.
Дэй возражает:
– Там есть всё.
Он ходит взад-вперед, а я в смятении застываю по правому борту. Несмотря на холод, Дэй без рубашки, наверное, специально, чтобы выбить меня из колеи. Его кэнвр, Свилкен, с песней вылетает и залетает в грудь и щебечет с птицами в загоне наверху.
Против воли я краем глаза замечаю бицепсы Дэя, когда он карабкается по оснастке и нарезает круги по палубе. Магонийцы не стыдятся наготы, и, кажется, им не холодно.
Ну а я исключение. Очевидно, моя способность регулировать температуру тела испорчена годами в тёплом климате поднебесья. Вряд ли я буду снимать здесь рубашку.
