– А вот грот-парус «Амины Пеннарум», – поясняет Зэл, указывая на мачту.
Грот-парус глядит на меня и издает пронзительный звук узнавания, песенный крик.
«Летун. Добро пожаловать, светлячок».
Грот-парус – гигантская летучая мышь.
Гигантская – в смысле с целую гостиную. Огромная серебристо-белая летучая мышь прикована к мачте, её пальцевидные кости расширяются, вытягиваются, крылья открыты ветру. Она смотрит на меня, слегка разинув пасть, пробуя воздух.
«Девочка», – говорит она и громко стрекочет.
Член команды подлетает вровень с мордой мыши и даёт ей что-то трепещущее из ведра. Мотылька с мою голову величиной.
Мышь ловит его на лету, поводит крыльями, и я чувствую, что мы плывём быстрее.
Ноздри щекочет запах масла и огня. Команда драит палубу. На ней – чёрные отметины. В перилах дыра.
От ощущения дежавю я снова пялюсь на летучую мышь: на её шелковистом крыле сильный ожог, который уже исцеляется. Что-то такое, свидетельствующее о столкновении…
Но картинка исчезает. Не могу вспомнить.
– Ей больно? – спрашиваю.
– Не переживай. Мышепаруса всего лишь животные, – отвечает Зэл. – Мы о своих заботимся. Они не понимают боли.
Я медленно разворачиваюсь, осматривая остальную палубу. Вот штурвал. А тут крепкий на вид металлический подъёмный кран, свисающий сбоку корабля, огромный и покрытый цепями и шкивами.
А на верху мачты маленький домик с жёлтыми птичками. Такими же, как и та, что влетела в мой рот. В моё лёгкое.
– Кэнвры. Наш загон для певчих в лёгких. Таких же, как Милект.
Я прикасаюсь к месту на груди, где ощущаю трепыхание, и оттуда доносится требовательный крик.
«Милект. Милект!» – повторяет птица в моём лёгком.
И только когда одна из маленьких золотых птичек наверху взлетает, я замечаю, что она не свободна. Птичка пробует ветер, вскрикивает и возвращается на насест, привязанная к нему тонкой верёвочкой. Мгновение она смотрит на меня чёрным глазом-бусинкой, но ничего не говорит и не превращается во что-то человекоподобное.
– Это мой корабль. Теперь он твой. Это моя команда. А остальные из класса пернатых, – продолжает Зэл, хлопает в ладоши и кричит: – Ростре!
Птицы падают с неба, приземляясь на палубу с верёвками в когтях. Я вдруг понимаю, что многие из них те самые, что прилетали ко мне во двор. Они несут спутанные клубки верёвок, маленькие, большие, тонкие как паутинки, тяжёлые как цепи, привязанные к мачтам и палубе. Ещё три совы. Ястребы. Вороны. Птицы, которых я прежде не видела, крошечные, покрытые перьями, словно конфетными обёртками, ярко-красными, синими, зелёными, розовыми и серебристыми. Будто раскрошенная пиньята.
