Терпеливо пережидая энный красный свет на энном переходе круглой площади, она протягивает руку к стенке коробки, проверяя, не стало ли стекло жидким, не разбежится ли по нему от прикосновения ее пальца маленькая круговая волна, как по луже.
Но вдруг – молодой человек, словно все дороги могут вести только к нему. Она в ужасе, ищет, где бы спрятаться, но некуда, парень проходит на зеленый свет, а она застывает как вкопанная на своем краю тротуара, ноги дрожат. Пытается успокоиться, твердит себе, как заклинание: «В любом случае я невидима», остальные вокруг нее переходят, дисциплинированные, будто автоматы. Она смотрит на спину изящного животного, которое держит сигарету узловатыми пальцами своего раздвоенного копыта. Цвет снова становится красным, потом зеленым, красным, зеленым, целая вечность в трех световых кружках. И ей бы так хотелось перейти! Пересечь черту! Хлопнуть его по плечу, чтобы он обернулся наконец и посмотрел прямо на нее, «Эй, привет, это я, я существую», но она не двигается, каменеет на асфальте, в который вросли ее ноги. Очевидность поражает ее, как вернувшийся бумеранг: Большой здесь уже нет.
Никакой Большой / Никакой Маленькой.
На другой стороне улицы молодой человек давит окурок резиновой подошвой сине-зеленого кеда, замечает ее, машет рукой. Она пытается пошевелиться, но ее тело слишком отяжелело, кнопки «Солютрисина» на полной скорости жмет гигантский палец, где-то – где? – и к тому же чей палец? Но вот кусочки соединяются, флюиды застывают, он идет ей навстречу, она не знает, что делать, и вот, как по волшебству, жирафьи ноги начинают нести ее, она разворачивается, пересекает другие полосы, другие переходы, бежит через мир в обратную от него сторону…
…но рука хватает ее за плечо и вынуждает обернуться.
– Привет.
Это ее первое соприкосновение с человеческим существом с тех пор, как умерла мать: она удивляется, почувствовав тепло кожи, коснувшейся ее собственной, ладонь молодого человека на своем обнаженном плече.
– Красивое платье! На свадьбе была?
Она чуть не лишается чувств, но он убирает свою руку, словно понял – если только не ее холод обжег ему пальцы.
– Я тебя уже не первый день ищу, куда ты пропала? Слушай, я хочу извиниться за тот вечер… Но твоя сестра… Она и в самом деле с приветом!
Нельзя же бросать ее в мир живых вот так, врасплох, нельзя, он не может…
– Ладно. Давай начнем сначала. Тебя как зовут? Меня Тим. Ну, вообще-то Тимоте́.
Она чувствует, что бледнеет, вся ее кровь высосана невидимым катетером. Потому что она знает: он вошел. Я это знаю, он вошел и видит меня. Я начинаю плакать, ничего не могу с собой поделать, меня закоротило, точно. Тим смотрит на меня, и этот взгляд мучителен, словно я родилась от этого взгляда, кровь, ободранная плоть, появление на свет, куда подевалась моя коробка, где она, черт побери? Я никто, я не могу существовать, не могу родиться, нет, только не снова!
