Вечер и вправду был тих и тепел. Мягкий сумрак заполнил синью поселок, и весело блестели в нем редкие огоньки. С юга широкой полосой шел влажный теплый ветер, и сердце Васи забилось в предчувствии весны.
Этот вечер они стояли в глухом безлюдном переулке, у плетня дома бабки Назарихи, и целовались. Похолодевший нос Тони тыкался Васе в щеку, теплое дыхание щекотало подбородок. Тоня положила голову Васе на грудь и замерла. Вася запахнул ее полами шинели, осторожно прижал к себе и стоял в счастливом оцепенении.
— Как стучит у тебя сердце, — тихо сказала Тоня.
— Стучит? — удивился Вася.
— Да. Быстро-быстро. Тук-тук-тук!
Тоня высвободила руку, стряхнула варежку и теплым пальцем провела по Васиному подбородку, по губам. Он поцеловал этот шершавый палец. Тоня тихо и счастливо засмеялась. А Вася стал целовать прямую и жесткую прядь волос, выбившуюся из-под старой шали. Он где-то читал, что целуют не только губы, по и глаза и волосы. Почувствовав в темноте, что Тоня подняла лицо, он тут же нашел ее послушные захолодевшие губы, и они задохнулись в поцелуе. Тоня застучала ему в грудь кулачком и, когда он отпустил ее, рассмеялась:
— Ой, чуть не задохнулась! У меня уж губы болят.
Так и стояли они, то целуясь до головокружения, то замирая и слушая стук сердец.
Вася рассказывал Тоне о себе: как жил с матерью в далекой отсюда Сибири, как учился в школе, как ушел добровольцем на фронт, а попал в водолазную школу. После школы сразу к ним, и, когда ехал сюда, очень горевал, что едет в тыл, а не на фронт. А Тоня счастливо смеялась и прижималась щекой к его груди. Она тоже рассказывала, как они здесь жили до них, как скучно было в поселке, а вот приехали они, и все переменилось.
У них оказалось много общего в жизни: у обоих не было отцов, оба до недавнего времени учились в школе, оба любили читать, и даже одни и те же книги нравились им, оба любили стихи.
Если кто-нибудь проходил по улице, они замирали, ожидая, свернет человек в их переулок или нет. Человек проходил дальше, и они, очень довольные, заговорщически фыркали в кулак и опять целовались.
— У меня ноги застыли, — пожаловалась Тоня. Она прикрыла руками колени и стала их греть.
Вася тоже озяб, но молчал. Он готов был стоять с Тоней всю ночь.
— Пойдем к бабке Назарихе, погреемся, — предложила Тоня.
— К бабке?
— Да. Она добрая, никому не скажет. Мы погреемся, и все.
Вася согласился.
Они прохрустели снегом по узенькой тропиночке во двор и, найдя талый кусочек в стекле, заглянули в тускло освещенное оконце. Бабка Назариха сидела за столом, в свете чадящей лампадки, и пила чай.
