— Так, так! Значит, вы, господин Шестов, родились и проживали в Екатеринбурге?
Не успел Андрей сообразить, а старик уже присел рядом, захватил его руки в свои и дружелюбно воскликнул:
— Бывал, бывал там! Земляки — и сам я екатеринбургский.
Вошедшая Екатерина Семеновна хотела что-то сказать. Фрол Гордеевич приложил палец к губам и продолжал в дружеском снисходительном тоне:
— А ну, расскажите, каков Екатеринбург, где театр, какие и где магазины стоят…
Старик петушком пробежал по горнице, остановился перед Андреем, строгий и неумолимый.
— Ах, вот как! Плохо помните? Мы не спешим, господин Шестов, подумайте за решеткой, волчья сыть… Понял? Надо душой во все проникнуть, чувствовать каждую минуту, кто ты теперь есть. Надо забыть прошлую жизнь. Вот что такое конспирация! Дело не только в пачпорте. Назвался мичманом, будь мичманом, завтра попом — будь попом, забудь, кем ты был. Если этого добьешься — жить будешь, нет — пеняй на себя, никого, язви тя, не вини. Эдак-то!
— Хватит травить человека, — сострадательно заметила Екатерина Семеновна, — гляди, отец, он на себя не похож.
— Ничего! В учении тяжело, говорил Суворов, в бою легче.
Фрол Гордеевич бросил паспорт в огонь.
— В бане запру и ни шагу, пока новый пачпорт не принесу. Не вешай головы. Они хитры, но и мы не вислоухие. Документик будет настоящий. Только забудь, что ты Андрей Коваль, и тогда с богом в путь-дорогу.
В тесовой крохотной баньке висел плотный пар. Пахло смородиной и ландышем.
— Вот это да, язви тя! — почесываясь, восторженно восклицал Фрол Гордеевич. — Царская банька!
Сполоснувшись водой, залез на полок и, покряхтывая, хлестал себя веником до изнеможения. И когда стало трудно дышать, медленно сполз на пол, растянулся во весь рост, хватал широко раскрытым ртом обжигающий воздух.
— Сунь меня, Андрей, в лоханку, — просипел он. Андрей поднял его с пола и по самую шею погрузил в бочку с холодной водой.
— Не остыл бы.
— Что ты! Тело от этого молодеет, кровь полируется.
Вскоре багрово-красное распаренное тело старика покрылось гусиной кожей. Подрагивая от озноба, он обмотал мокрое полотенце вокруг головы, натянул матерчатые рукавицы и снова полез на полок.
— Подбрось черпачок, — нагнетая веником горячий пар на спину, попросил старик. — Еще, еще один!
Андрей с размаху выплеснул полное ведро кипятку на раскаленные камни. Клубящимися вихрями пар вырвался из печи и повис под потолком.
— Нет больше сил! — взмолился Фрол Гордеевич. Прыгнул в бочку с холодной водой. — Дай туесок, хлебну чуток кваску.
